Игра в городки - Юрий Николаевич Стоянов

class="p1">– А мне по фигу, как называется, – ответил он. – Не мне же его объявлять! Те, кто объявляют, имеют по одиннадцать рублей. Пусть им и нравится.

– У них же высшее образование, Володенька!

– Неля, меня это ни е-е! – Это было его любимое выражение. – А если я сам себя объявлю на концерте, вы мне одиннадцать рублей накинете?

– Вопрос риторический.

– Какой-какой?!

– Не требующий ответа.

Я познакомился с Володей Поперечным году в 88-м на концерте от «Общества книголюбов» во Всеволожске под Питером. В читальном зале библиотеки набралось человек пятьдесят, которые считали себя книголюбами. Члены этого общества обладали одной очень ценной в то время льготой – преимуществом при покупке дефицитных книг. После таких концертов, как наш, происходила раздача купонов, которые потом отоваривались в книжных магазинах. Поэтому сам концерт воспринимался этой публикой как ненужная и скучная прелюдия, а мы являлись бесплатной нагрузкой к Валентину Пикулю или Морису Дрюону. Смысл был такой: хотите приобщиться к высокому – выдержите небольшую пытку искусством. Платили книголюбы щедро, и вписаться в такие концерты было непросто.

Я спел несколько своих песенок под гитару, и после меня ведущий Юра Розенталь нараспев объявил:

– А теперь… добро пожаловать в Древнюю Грецию вместе с артистом «Ленконцерта» Владимиром Поперечным. Номер называется – «Лаокоон»!!!

В зале появился мужчина – потрясающего сложения, в короткой стилизованной белой тунике. Он, как культурист, демонстрировал бицепсы, трицепсы, а также группы мышц живота и ног. Набирая ртом воздух и задерживая дыхание, он замирал на несколько секунд в какой-нибудь позе, как будто сильно тужился. Потом он посмотрел в сторону книжных полок и изобразил страшный испуг, откинувшись всем телом назад и прикрыв глаза руками. Музыка поменялась: на смену какой-то незатейливой веселенькой мелодии пришел Вагнер с «Полетом валькирий». Артист бесстрашно бросился между стеллажами куда-то в бездну книг. Через несколько секунд оттуда с диким воплем выскочила библиотекарша, а за ней на четвереньках выполз Володя, обвитый вокруг тела огромным живым удавом. Женщины в зале закричали. Кто-то из мужчин попытался броситься артисту на помощь, но Владимир Поперечный сделал упреждающий жест, мол, «cпасибо, товарищи, но все под контролем, я сам!».

Удав, по-моему, спал, но Володя делал вид, что схватка идет не на жизнь, а на смерть, и сам себя обвивал кольцами беспомощно свисающего с него удава и изображал, что задыхается. Через какое-то время «поверженный» змей лежал у Володиных ног. Так на наших глазах сила и красота побеждали коварную рептилию! Аплодисменты!

После концерта мы оказались с Володей в одной комнате. Раздеваться перед ним было стыдно (он был сложен как бог), а перед его питоном – страшно. Но Володя успокоил:

– Ни бэ, артист! Кеша спит. Его это все ни е-е.

Кеша действительно дрыхнул в переносно́м самодельном пенале, свернувшись на опилках. Во Всеволожск Володя с Кешей приехали на электричке. На обратную дорогу я пригласил его в свои «жигули». Езды до города – минут сорок максимум. Загрузили Кешу в багажник и поехали. По пути я узнал все о пресмыкающемся Володином партнере: от способов размножения до особенностей питания и нюансах подготовки Кеши к концерту (включая медикаментозную). Я даже был приглашен на общий ужин. Это когда мы с Вовой будем пить пиво с таранькой, а Кеша – жрать мышей или кролика. Мне стоило немалых трудов отказаться от совместной трапезы. Володя так живописал ритуал поедания Кешей несчастного кролика, что мне, как человеку с богатым воображением, пришлось выдвинуть ультиматум:

– Или меняем тему, или я прямо сейчас метну харч на торпеду!..

– Ладно, – сказал Володя, – удавы живут до тридцати лет, так что успеем!..

Позже где-то раз в полгода мы встречались с Володей на всяких сборных концертах и общались уже по-приятельски. Неизменно на сцене во время его номера античное добро побеждало античное зло. Мы прощались, вечно спящего Кешу грузили в пенал или в брезентовый мешок, и Володя бежал на следующую халтуру.

Прошло лет восемь. Я ушел из театра и работал на телевидении. С артистами «Ленконцерта» не пересекался никак. И вот однажды зимой на съемках в питерской рюмочной на Моховой в небритом, сутулом, выпившем посетителе я с трудом узнал Володю Поперечного. Он подошел ко мне, уронил голову на плечо и заплакал.

– Что случилось, Вова? – спросил я.

– Горе у меня, Юрочка, – простонал он.

– Какое?

– Кеша сдох!

– Жалко… Когда?

Володя утер слезы и попросил:

– Возьми мне рюмочку. Я совсем на мели.

Я взял ему две рюмки по пятьдесят граммов водки и два бутерброда. Он спросил:

– Ты будешь?

– Нет, я на работе, съемки.

– А я БЕЗ работы! – сказал Володя, опрокинул одну рюмку и съел один бутерброд, а вторую отодвинул, снял колбасу с бутерброда, а сам кусочек хлеба положил сверху на рюмку, сделав ее поминальной. Он трагически развел руками, тихо простонал: «Вот так!» – и снова заплакал.

Я похлопал его по плечу и сказал:

– Ну, все-все, давай рассказывай.

Вот что рассказал Володя Поперечный в знаменитой рюмочной на Моховой улице, что напротив Театральной академии имени Черкасова:

– Иннокентий умер девятнадцатого декабря в возрасте двадцати четырех лет. Накануне новогодних утренников сдох! А у меня заказы на тридцать елок! Ты понимаешь?! На тридцать!!! А же ж ему, гаду, уже оптом кроликов и живых цыплят закупил! Потому что Елки, понимаешь?! Тридцать елок!!! Времени же не будет. Все же рассчитано было до минуты, до кролика, сука! А он УХОДИТ!.. Ситуация безвыходная… И что делать?! Ну не подводить же детей! Раз в году такой праздник… И я решил: будем работать! Я и Кеша! Живой я и мертвый Кеша. Думаю: а кто заметит?! Нехорошо так про покойника, но он же и при жизни был не очень-то темпераментным. Все же я за него, можно сказать, делал – практически сам себя Кешей душил. И ты знаешь, ничего – покатило! Начали работать. Первые два дня все шло тики-пуки, никто ничего не прорюхал. Шесть концертов с мертвым удавом отфигачили! На третий день дети начали принюхиваться. Я Кешку парфюмом попшикал – стало только хуже. Представляешь – одеколончик под названием «Кеша с нами»?! Я номер сократил и изменил финал. Делал вид, что не я победил удава, а, наоборот, он меня задушил. Я типа хрипел, задыхался, уползал за кулисы и уже там отдавал концы. Ну, чтобы на поклон выходить одному. Как говорится, «меньше народу – больше кислороду». Но на четвертый день мне уже самому поплохело. Просто дышать было нечем! Думаю: ну что ж я, фашист что ли? Мне Кеша помог кооператив в «Веселом поселке» построить, а я