Комплект книг Дианы Машковой - Георгий Гынжу

из ситуации выйти, стала пургу нести:

– Ну, переживи этот момент. Это совершенно нормально.

– Вы знаете, – я разозлился, – это ненормально! Типа сразу совать мне алкоголь и ходить вокруг в ночнушке без трусов. Это ненормально!

А она опять мне одно и то же:

– Гоша, живи спокойно, это все нормально.

И я такой: «Пипец! Ну, окай. Пришел, блядь, поговорили». Я понял только одно – тут мне поддержки не будет, они всеми силами станут удерживать меня у Виолетты в семье. А иначе – возврат. Он им зачем? Они же сами Виолетте заключение дали, что она может быть опекуном, сами все оформили. И теперь, если я в батор вернусь, статистика какая-то там у них пострадает, премии кого-нибудь лишат. Все. Бесполезняк. Я вернулся домой.

Но, конечно, не успокоился. На следующий день опять в опеку пошел. И через день тоже. Все время задавал один и тот же вопрос:

– Как мне вернуться в свой детский дом?

Хотел достать их, тупо взять измором, чтоб они в конце концов устали от меня и сказали: «Окай, ладно, отправим мы тебя в твой детский дом. Только отстань». Тогда мне казалось, что так и будет.

Но в итоге я просто допрыгался – в последний раз меня очень грубо отшили:

– Еще раз тут появишься без опекуна, и мы вызовем полицию! Отправим, как положено, по этапу!

Начальница опеки запретила охранникам меня даже на порог пускать. Вот тогда я уже реально испугался. Понял, что никто там меня слушать не будет и уж помогать тем более. Им пофиг, что у меня в жизни творится. Я устроен в семью, один-единственный ребенок у богатого опекуна, катаюсь как сыр в масле – и заебись! Тогда я позвонил Диане. Она мне сказала, что не надо раздражать опеку, а то они реально отправят меня в какой-нибудь приют. Надо искать выход.

– Я больше тут не могу! – Я готов был заплакать. – Это не жизнь!

– Гоша, пожалуйста, – я слышал, что Диана реально за меня испугалась, – постарайся успокоиться. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

– Блиииин. – Я уже хлюпал носом.

– Мы тебя не бросим, – она говорила, и я ей верил, – что бы ни случилось, будем с тобой.

– Окааай!

– Гоша, – она помолчала, – а ты уверен, что именно семья Виолетты тебе не подходит? Может, ты после стольких лет в детском доме в принципе не можешь привыкнуть к семье? А Виолетта ни при чем?

– Не знаю, – я снова всхлипнул, – я же не пробовал жить в другой.

– А ты бы хотел? Попробовать.

– Наверное. – Я немного успокоился.

– И какая это должна быть семья? Чтобы ты мог там прижиться.

– Скорее всего, – я задумался на мгновение, – типа как у вас. Чтобы другие дети там были.

Мы попрощались. Диана через пару дней позвонила мне и пригласила в фонд. Я стал два раза в неделю ходить к Наталье Валентиновне на личные встречи и еще к одному психологу в «Арифметике добра» на групповые занятия. Они меня тогда очень поддержали. И я именно в то время с Натальей Валентиновной подружился. Мы с ней постоянно обо мне разговаривали, я сразу стал ей интересен. Как и Диане. Мне нравилось, что эти люди готовы были слушать меня, а не навешивать ярлыки или тупо гнуть свою линию. Я чувствовал, что ни Диана, ни Наталья Валентиновна не считают меня вором, алкоголиком или кем-то еще пропащим. И уж точно не обвиняют в том, что с Виолеттой у нас не получилось. Они просто видят человека со своим внутренним миром и особенным опытом. Диана часто повторяла: «Гоша, мы же с тобой творческие личности». Как будто даже объясняла этим мои косяки. А Наталья Валентиновна говорила: «Гоша, ты очень добрый, душевный человек». Это было так круто! Я им поверил.

Мы с Натальей Валентиновной созванивались иногда даже по вечерам, если мне тяжело становилось. Она дала мне свой мобильный и разрешила звонить хоть днем, хоть ночью. И всегда меня утешала. Такая добрая – как лучшая в мире бабушка. Я ей все-все рассказал, донес даже свою мысль, что Виолетта с мужем меня перепутала. И она такая: «Тогда понятно, в чем дело. Этого я и боялась». Мы начали разбирать нашу ситуацию и думать, как расстаться с Виолой так, чтобы не было большой травмы ни для меня, ни для нее. Виолетта тогда тоже к Наталье Валентиновне ходила. Они даже обсудили эту тему – что Виолетта меня не приняла как ребенка. И она такая: «Да, возможно, я перепутала».

Под конец она сама поняла, что не сможет меня удержать. И после этого уже старалась не впадать в истерики. Но находиться рядом нам с ней по-прежнему было невыносимо.

Глава 36. Перед рассветом

Закончился ноябрь, наступила зима. Мы с Виолеттой пришли к пониманию и договорились расторгнуть договор опеки. Она сказала, что пойдет со мной вместе и напишет отказ от опекунства надо мной. Сам-то я ничего сделать не мог, меня опека вообще в расчет не принимала. Как будто я не человек, а пустое место. Хотя потом я слышал от кого-то, что ребенок старше четырнадцати лет может просто написать заявление и отказаться от опекуна. Но нет. У меня вот не вышло. И если уж я, почти взрослый пацан, ничего не смог им доказать, каких детей они станут слушать?

– Только я не буду ждать, – предупредила меня Виолетта, – это все слишком тяжело. У опеки приемный день в среду. Вот и пойдем.

– Уже?

– Да, – она кивнула, – вещи заранее собери.

И я опять запаниковал. Вдруг приют? Что, если Диана ничего не успеет до среды придумать?!

Я позвонил ей:

– Привет!

– Привет, Гоша. Слушаю.

– Мы с Виолеттой в среду идем в опеку.

– Ясно. – По голосу я услышал, что она заволновалась. Спросила, во сколько мы идем, как зовут нашего специалиста. Я ответил.

– Меня отправят в приют и в чужой детдом!

– Постараемся, чтобы не отправили. Я приеду в твою опеку в среду.

– Ты их сможешь уговорить?

– Гоша, пожалуйста, дай мне еще немного времени!

– Окааай. – Я очень боялся и не знал, что будет.

И все, наступил этот день – 18 декабря. Мы с Виолеттой пришли в опеку. А у нашего специалиста, оказывается, уже Денис с Дианой сидят. И Даша с Нэллой их ждут в коридоре. Я такой от неожиданности прифигел. Сел с девчонками рядом. Виола, как их увидела, психанула – с пинка открыла дверь в кабинет начальницы и скрылась там.

– Ну что, братик, – Нэлла тихонько пихнула меня кулачком в плечо, – новая жизнь?

– Чего?! – Я от волнения вообще ничего не понял.

– Не бойся, – она улыбнулась, – все будет хорошо.

Долинская сидела, отвернувшись от меня к стене. Даже не поздоровалась. Я почувствовал, что она на что-то конкретно злится. Но, честно говоря, мне тогда своих переживаний хватало. Не очень-то я на нее внимание обращал. Потом девчонок вызвали в кабинет. Я остался в коридоре один. Дальше открылась дверь, они вышли, и позвали меня.

– Ты точно так решил? – спросила специалист.

– Как?

– Так! Выйти из-под опеки Виолетты? – Эта Юля, специалист, выглядела такой злой.

– Да. – Я кивнул.

– Подумай, – она в последний раз попыталась наставить на путь истинный, – она прекрасная женщина. Сильный человек. О такой матери можно только мечтать!

– Подумал, – у меня во рту пересохло, – я все равно уйду.

– Пиши! – Она в раздражении протянула мне лист бумаги.

Я начал писать то, что мне диктовали: «Прошу расторгнуть договор опеки такой-то, бла-бла-бла, по причине, бла-бла-бла».

– Он и от вас все равно сбежит. – Юля вдруг обернулась к Диане.

– Значит, сбежит. – Диана даже не попыталась спорить.

– И двух недель не пройдет!

– Хорошо, – Диана кивнула, – не пройдет. Мы готовы.

– Теперь на, согласие пиши. – Юлия шлепнула передо мной еще один чистый лист.

– На что согласие?

– На опеку! Вот эта семья, – она небрежно мотнула головой в сторону Дениса и Дианы, – хочет тебя забрать. Или ты возражаешь?

– Нет, – я улыбался во весь рот, – я согласен.

И только тогда поверил своим догадкам, понял наконец, что происходит. Меня не отправят в детский дом – ни в мой, ни в какой-то другой! Денис