Картографы рая и ада - Василий Андреевич Владимирский

родителей Миядзаки: гениальный инженер, добрый, простодушный и искренний Дзиро Хорикоси, и его будущая жена – оба они имеют реальных исторических прототипов. По большому счету в основе сюжета лежит классический романтический троп: преодоление препятствий в погоне за недостижимой, но манящей мечтой. А мечтает Хорикоси, ни много ни мало, построить свой собственный уникальный самолет – самую быструю, самую мощную, самую современную крылатую машину эпохи. При этом Миядзаки блестяще работает с фигурой умолчания, фактами, очевидными для зрителя, но не проговоренными в фильме прямым текстом, – и не в первый раз. В «Принцессе Мононока» мы знаем, что ключевой герой фильма, принц Аситака, принадлежит к племени айнов, коренного населения Страны восходящего солнца, почти полностью истребленного предками современных японцев, – а значит, в конечном счете вся его борьба обречена. В фильме «Поднимается ветер» мы знаем, что в конце 1930-х самолеты «Мицубиси Дзеро» поступят на вооружение японской армии и будут активно использоваться во время вторжения в Китай; знаем, чем кончится экспансия Японии и какая судьба ждет ее народ всего через несколько лет. Но герои не могут предугадать будущее: действие картины заканчивается в 1937 году.

Аналогия более чем прозрачная. Всю жизнь великий аниматор мечтал изменить мир к лучшему – своими кинокартинами, своей мангой, своими статьями, своей активной жизненной позицией. Мечта сбылась, мир прогнулся, уступив напору, – вот только совсем не так, как представлялось Хаяо Миядзаки.

«Будущее создается тобой, но не для тебя», – писали братья Стругацкие в повести «Гадкие лебеди».

Так и мы пытаемся выжить в чудовищном мире, который из лучших побуждений создали для нас титаны прошлого.

28.12.2020

Алан Мур: Перпетуум-мобиле

Алан Мур – человек-глыба, человек-эпоха. Сложно назвать другую творческую единицу, которая в одиночку повлияла бы на поп-культуру последнего полувека так мощно – и так разносторонне. Радиация, которую излучает это гениальное чудовище, проникла повсюду. Литература? Да. Кино и телесериалы? Безусловно. Видео- и настольные игры? Есть такое дело. Комикс-индустрия? Ну, это само собой, тут и вопросов нет. Писать о Муре можно бесконечно – собственно, о нем и пишут все кому не лень: на сегодняшний день «походная библиотечка муроведа» включает тысячи статей и сотни книг, в том числе биографию Ланса Паркина «Магия слова», в 2019-м переведенную на русский Сергеем Карповым.

Для журналиста Мур – удобная фигура: культовая и в то же время скандальная, в меру загадочная и в меру нонконформистская. Его неуживчивый характер, его едкие, ядовитые реплики постоянно дают повод для пересудов, его сложные отношения с художниками, издателями и киностудиями не распутать без команды опытных юристов (по крайней мере, у него самого до сих пор не получилось). Ну а еще есть волшебство: редкая акула пера упускает случай напомнить, что последние тридцать лет Алан Мур называет себя практикующим оккультистом и регулярно проводит магические ритуалы.

Все это, конечно, важно – для истории англо-американской комикс-индустрии, для лучшего понимания, с какой точки она стартовала в 1980-х и к чему пришла сегодня. Сплошные интриги-скандалы-расследования: как выразился сам Мур, «то, в чем я плавал, было отнюдь не лавандовой водой».

Но существуют вещи поважнее. «У Мура самобытное мировоззрение, и в его произведениях всегда ощущается автор», – пишет Ланс Паркин в самом начале своей книги. Иными словами, существует некая совокупность тем, приемов, нарративных практик, которые позволяют, не глядя на обложку и копирайт, с уверенностью сказать: да, это его работа, тут наш гений определенно изволил ручку приложить. Попробуем наконец разобраться, в чем уникальность его творческого стиля, что сделало комиксы Мура революционными и благодаря чему его работы остаются неповторимыми по сей день, несмотря на толпы верных последователей и откровенных эпигонов.

Деконструкция супергероики

Развенчание супергеройского мифа – самая очевидная заслуга Алана Мура перед жанром, то, что буквально лежит на поверхности. Этот миф сложился еще в 1930–1940-х, в Золотой век комиксов, и с небольшими изменениями прожил фактически до середины 1980-х. В классическом супергерое мало человеческого, на самом деле это чистая функция: независимо от «тайны происхождения», от типа сверхспособностей и цвета трико, он всегда на стороне добра (ну, кроме тех случаев, когда его берет под контроль очередной сверхзлодей). Не важно, снимает ли он котят с дерева, переводит старушек через дорогу или взрывает вражеские планеты при помощи лучей смерти, он всегда творит добро. Просто потому, что он супергерой, – а супергерой неизменно на стороне добра, см. выше.

Позднее Стэн Ли со своей концепцией «всемогущих неудачников» косметически подправил этот образ: «Теперь они носили костюмы и творили добро, но страдали от больного сердца», – цитирует Алана Мура Ланс Паркер. У супергероев появились простительные слабости, мелкие недостатки, что делало их чуть более человечными. В 1960–1970-х авторы контркультурных комиксов окарикатурили и густо раскрасили эту фигуру психоделическими красками, но их саркастичные стрипы из-за ничтожных тиражей и вечных проблем с копирайтом читали три с половиной инвалида, так что в целом канон оставался неизменным, а граница между добром и злом – непроницаемой.

Вот эту-то традицию Алан Мур и сломал первым делом – да так радикально, что вся комикс-индустрия уже почти полвека хором перепевает зады его ранних работ. Первый серьезный подход к этой задаче Мур предпринял, насколько можно судить по доступным источникам, в комиксе «V – значит вендетта» («V for Vendetta», 1982–1985) в британском комикс-ежемесячнике «Warrior». По первоначальному замыслу «Вендетта» должна была стать нуарным детективом, действие которого разворачивается в 1930-х, но по ходу дела превратилась в оруэлловскую антиутопию о Британии 1990-х, чудом пережившей ядерную войну. По стране тотальной слежки, концлагерей для несогласных и обнаглевших от безнаказанности копов бродит призрак – правда, не коммунизма, а анархизма, в полном соответствии с убеждениями самого Алана Мура. V, человек в развевающемся плаще и в маске Гая Фокса, не умеет пускать лазерные лучи из глаз, летать над небоскребами или дышать под водой без маски – он просто силен, как бык, нечеловечески вынослив, чертовски умен и расчетлив. И, разумеется, одержим жаждой мести, идеей той самой вендетты, вынесенной в заголовок. V, безусловно, супергерой – но борется не за абстрактную справедливость, а против власти элит, за свободу человека поступать по-своему, делать осознанный выбор и совершать собственные ошибки, в том числе ошибки фатальные.

«С первых дней человечества горстка угнетателей брала на себя ответственность за наши жизни, хотя мы должны были отвечать за них сами. Так они отняли у нас власть. Мы не сопротивлялись. Теперь мы знаем, куда ведет