Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко

перевод писем Ленина, сделанный Лизой Хилл. Этот перевод был «взят в штыки» нашей партийной прессой.

В 1937 г. мы были информированы, что Лиза Хилл выдаёт себя за русского профессора в Кембридже.

Она выдаёт себя за нашего товарища, говорит, что хочет поехать в Советский Союз, а также она пыталась присоединиться к обществу «Друзей Советского Союза» в Кембридже.

«Тони», который являлся там председателем группы, не допустил этого.

Честно говоря, как-то туманно… Похоже, всё упирается в тот самый перевод ленинских писем: во-первых, догматизм всё больше и больше сковывал некогда передовую идеологию, которую он в конце концов и погубил. А Лиза Хилл, так сказать, «замахнулась на святое»… Но есть и во-вторых: Ленин ведь тоже мог что-то написать, не соответствующее «Текущему моменту», – недаром же ленинское «Письмо к съезду» (XII съезд проходил в апреле 1923 года, однако письмо было написано уже на рубеже 1922/23 годов) оказалось засекречено и объявлено фальшивкой. Ну а то, что Лиза Хилл «выдавала себя» за русского профессора в Кембридже, – так она действительно таковым и стала – правда, несколько позже, но всё-таки. В общем, явно Лизу «ликвидировали» – исключительно как агента. Но им, резидентуре, было виднее и понятнее, нежели представляется нам, почти сто лет спустя. Да и не вся информация находила отражение в отчётах – по тем или иным причинам, хотя в разведке врать и не положено. Но сказать не всю правду – это всё-таки несколько иное.

К сожалению, в то самое время внутриполитическая обстановка в Советском Союзе, мягко говоря, усложнялась, что не могло не отражаться и на его заграничных учреждениях и, соответственно, на самих загранработниках.

…На различных этапах общественного развития наша история не раз корректировалась, оценки прошлого «уточнялись» и даже «поправлялись». Так что пусть никого не смущают некоторые нестыковки в этих самых оценках – мы специально оговорили в начале нашей книги, что используем в ней цитаты, что помогает нам, не предлагая читателю собственную нашу «единственно правильную точку зрения», оценить ситуацию с различных позиций и сделать свои выводы.

Очень уважаемый современный историк спецслужб Александр Колпакиди даёт такую оценку событиям 1930-х годов:

В начале 30-х годов в связи с огромными трудностями, которые испытывал Советский Союз в результате сплошной коллективизации и форсированной индустриализации (вызванных в свою очередь ожидаемым нападением со стороны Англии и её сателлитов), резко обострилась социально-политическая ситуация внутри страны. Прокатилась волна стихийных бунтов и восстаний, в которых участвовали сотни тысяч (!) крестьян. Одновременно активизировались партийные оппозиционеры всех мастей и окрасок, любители «половить рыбку в мутной воде», вчерашние вожди и начальники, жаждавшие реванша в борьбе за власть. Как это ни странно, но до сих пор ни у нас в стране, ни за рубежом, никто всерьёз не изучил и не обобщил деятельность этих группировок, историю их создания, их роли в последующих трагических событиях (пресловутая «комиссия Яковлева» своей тенденциозной реабилитационной направленностью лишь запутала этот вопрос, может быть и намеренно).

Фактом является то, что такие группировки, имевшие связи в армии, ОГПУ и Коминтерне, действительно были и что в 1932 году они заключили между собой (по крайней мере, часть из них) пресловутый «блок», причём установка на его заключение была дана в директивных письмах Льва Троцкого, нелегально переданных в СССР из-за границы. Эти факты подтверждаются документами из рассекреченного в 1980 году архива Троцкого[252].

Легендарный разведчик и диверсант, генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов так комментировал события 1930-х годов:

Сталин и Троцкий противостояли друг другу, прибегая к преступным методам для достижения своих целей, но разница заключается в том, что в изгнании Троцкий противостоял не только Сталину, но и Советскому Союзу как таковому. Эта конфронтация была войной на уничтожение. Сталин, да и мы не могли относиться к Троцкому в изгнании просто как к автору философских сочинений. Тот был активным врагом Советского государства.

Жизнь показала, что подозрительность и ненависть Сталина и руководителей ВКП(б) к политическим перерожденцам и соперникам в борьбе за власть имели под собой реальную почву[253].

Ну а теперь – от причин, насколько мы их сегодня можем понять, к следствиям и к несколько иным оценкам тех же самых событий.

В августе 1936 года в Москве состоялся открытый процесс по делу «Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра» – впоследствии его ещё называли «Первым московским процессом», – положивший начало череде подобных политических процессов. Видные, в прошлом, большевики, соратники Ленина – Григорий Зиновьев и Лев Каменев[254], а с ними ещё 14 человек были осуждены и расстреляны. Если ещё можно было поверить, что эти люди имели какое-то отношение к убийству Сергея Кирова и планировали проведение террористических актов против Сталина и других руководителей СССР (в конце концов, эти руководители «убрали» их, а не они, бывшие руководители – убрали этих, нынешних), то обвинения в шпионаже, организации диверсий и вредительстве представлялись абсолютной чушью. Особенно – людям, которые сами занимались разведывательной работой на чужой территории и знали, сколько сил и стараний нужно для того, чтобы найти и подготовить хотя бы одного агента.

Позднее, анализируя развернувшуюся с Кремле борьбу за власть, «Швед» – Орлов-Фельдбин, к тому времени навсегда покинувший СССР, писал в своей книге «Тайная история сталинских преступлений»: «Из всех арестованных членов партии, отобранных Сталиным для открытого процесса, наибольшее значение он придавал Зиновьеву и Каменеву. С этими двумя ближайшими соратниками Ленина, способными объединить вокруг себя партийные массы, Сталин вновь сводил свои старые счёты – и на сей раз уже окончательно»[255].

В общем, как говорится, процесс пошёл – и никто пока ещё не мог предполагать, как он отразится на нашей внешней разведке, сотрудники которой, работавшие «в поле», вне всякого сомнения, жадно принимали всякую информацию о происходящем на Родине. А так как информация эта поступала в основном через зарубежные источники, то, скорее всего, вызывала немалое сомнение в отношении своей достоверности.

Тем временем 26 сентября нарком связи СССР Алексей Рыков[256], некогда бывший наркомом внутренних дел, а затем и председателем Совнаркома, то есть советского правительства, был освобождён и от этой нынешней своей должности, на которую пришёл бывший, опять-таки, нарком внутренних дел СССР Генрих Ягода. НКВД тогда возглавил Николай Ежов, так называемый «железный Сталинский нарком»; «ежовщиной» период его управления наркоматом станут называть несколько позднее…

Многознающий Вальтер Кривицкий, перебежчик из чекистов, так объяснял происходящее:

В 1933–1936 годах Сталин сохранил за собой власть в значительной степени благодаря Ягоде и его секретным сотрудникам, чья беззаветная преданность помогла ему уничтожить старые руководящие кадры большевистской партии и Красной армии. Но так как сталинские методы чистки были Ягоде слишком известны, а сам он стал