Непрожитые жизни. Патологоанатом о своих буднях в детском отделении - Татьяна Александровна Хитрова

скукоживаюсь внутри. Мне обидно, ведь я считала свой кейс лучшим, что я когда-либо делала. Я стараюсь всегда сравнивать себя не с кем-то, а с собой из прошлого. Грамматика сопроводительного письма, стильный современный дизайн резюме, это не считая твердых навыков и пройденного на английском собеседования по телефону после одобрения заявки. Я невольно улыбнулась, вспомнив, как меня напугала проверяющая.

– Ну, я вижу, что дальше продолжать уже бессмысленно, – сказала она.

Внутри меня будто пробежал табун маленьких слонят от ужаса, и я уточнила:

– Почему?

– У вас прекрасная речь, я буду рекомендовать вас как лучшую кандидатку, но окончательное решение принимает уже Европейское сообщество патологов.

Таких эмоциональных качелей мне не устраивал ни один бывший. Положив трубку, я радостно пищала и трясла Кирилла еще минут пять. Но теперь смотрю на отказ и понимаю, что все было зря.

Больше всего я завидую дисциплинированным людям, которые воспринимают неудачи как часть пути, а не катастрофу, после которой продолжать биться в ту же дверь бессмысленно.

Я никому не говорила, что подаюсь на грант, лелеяла и берегла эту тайну, чтобы неожиданно выстрелить хорошей новостью. Не получилось, что же, бывает. Повезет в чем-то другом.

Я устало потерла глаза и выпрямила спину, затекшую после очередного вскрытия. Мне нравится исследовать патологии, но не заполнять бумаги. Тело не умеет врать и без утайки рассказывает все. Вы можете скрыть что угодно от своего диетолога, но не от патологоанатома. Распадающаяся буквально у меня в руках поджелудочная железа выдаст с потрохами пристрастие к энергетическим напиткам, а зубы Гетчинсона (маленькие, острые, с поврежденной эмалью) – сифилис, который ребенку еще внутриутробно передала мать. В патане существует мало патогномоничных признаков – тех, которые присущи только одному конкретному заболеванию, но есть несколько указывающих почти безошибочно, в каком направлении копать. За полгода работы в детском отделении я увидела, как мне казалось, невероятные или очень редкие вещи, данные о которых приходилось выуживать, просиживая не один час за учебниками и переводя современные статьи.

Особенно запомнился семилетний ребенок с неожиданно лопнувшей аневризмой сосуда головного мозга, о которой никто даже не догадывался, пока мальчик не потерял сознание.

В шоке были буквально все: и родители, и реаниматологи, и я, на дежурство которой выпал этот случай. Мы исключили все возможные причины. Высокое давление? Практически никогда не встречается у семилеток и в основном возникает из-за феохромоцитомы – опухоли надпочечников, развивающейся из клеток мозгового вещества, в которых происходит выработка адреналина и норадреналина – гормонов, играющих ключевую роль в регуляции кровяного давления. Избыточная секреция вызывает сужение сосудов, увеличение сердечного выброса и в целом стимуляцию симпатической нервной системы, что в результате либо приводит к эпизодическим приступам, которые сопровождаются тревогой, потливостью и головной болью, либо может вызывать системный эффект.

Я методично отсекала все версии, которые могли бы дать объяснение безутешным родителям, почему произошла трагедия. Травмы головы они отрицали, на синдром Элерса – Данлоса или Марфана генетические тестирования не проводились, хотя чисто визуально я не обнаружила каких-то характерных признаков в виде гипермобильности суставов или высокой эластичности кожи, а также слишком длинных и тонких пальцев. Эти синдромы связаны с аномалиями соединительной ткани, которые вызывали сердечно-сосудистые нарушения, в том числе и развитие аневризм или даже расслоение аорты. При вскрытии почки тоже были в относительной норме, учитывая, что ребенок провел в отделении реанимации больше трех недель, не приходя в сознание. Я искала поликистоз – заболевание, при котором в почках формируются многочисленные кисты, наполненные жидкостью, и, постепенно увеличиваясь в размерах, нарушают их функциональность.

Дело в том, что поликистоз почек генетически связан с аномалиями сосудистой стенки, что повышает риск формирования аневризм.

В организме происходит нарушение развития соединительной ткани и дифференцировка клеток канальцев, в которых фильтруется кровь и образуется моча, а виноваты в этом гены PKD1 и PKD2, отвечающие за синтез белков, участвующих в формировании сосудистой стенки. Дефицит этих белков ослабляет сосуды, делая их более уязвимыми к появлению аневризм. А гипертензия, характерная для поликистоза почек, создает дополнительную нагрузку на сосуды, увеличивая вероятность их расширения и разрыва. Было проведено исследование, которое показало, что у 8 % пациентов с поликистозом есть внутричерепные аневризмы, особенно в области Виллизиева круга – артериального колечка в основании мозга.

Каждый раз, когда мне кажется, что я уже столько всего знаю и готова к решению любых задач, жизнь находит чем меня удивить. При вскрытии полости черепа мозг буквально вытек мне на перчатки. Я не поверила своим глазам. Как с практически ничем в голове ребенок так долго смог протянуть в реанимации, кормя родителей ложной надеждой на восстановление? Мозг при энцефаломаляции – процессе, который наступает из-за повреждения и некроза вследствие механической травмы или кровоизлияния, начинает походить на дом после пожара: невозможно различить ни одну структуру. Как жизнь продолжала теплиться? За счет чего? Я не находила ответов, и это пугало невероятно, ведь я всегда руководствовалась в своих суждениях только наукой, которая здесь не давала объяснений. Несомненно, этот случай будет на консилиуме, где все участвующие в «расследовании» врачи будут совещаться, что могло привести к смерти и как этого можно было избежать.

Одна из самых болезненных вещей, с которыми я сталкиваюсь в работе, – это разговоры с родителями. Иногда несостоявшимися. Мы не боги, мы люди, и случается так, что не можем дать ответы живым, которые надеются получить успокоение в правде. Все, что я могу, – это сказать: «Вы не виноваты, так случилось, это генетика».

– Почему у алкоголиков дети рождаются здоровыми, а у моей дочки одни внутриутробные гибели? – рыдает в коридоре женщина.

Даже если расскажу ей, что буквально каждый 10-й случай в нашем отделении – это результат алкогольного прошлого родителей, меня не услышат, и я это понимаю. Сердце глухо к доводам разума. На прошлой неделе санавиация на вертолете доставила к нам из деревни пьяную роженицу с сифилисом и гонореей в анамнезе, шестью детьми и тремя (это только официально учтенными) самопроизвольными выкидышами. Женщина орала и материла врачей, что они отвлекли ее от празднования. Когда буйную роженицу спросили, почему она принимала алкоголь, будучи беременной, ее ответ был прост как табуретка:

– Ну мне же больно! Вот и пью!

– А как же ребенок?

– А у меня уже их шестеро, одним больше, одним меньше, не страшно, пусть выживают сильнейшие, а лишние рты мне в доме не нужны.

Люди в отчаянии используют аргумент про детей алкоголиков в попытках найти хоть какую-то закономерность. Но разве можно выстроить причинно-следственную связь там, где выборка