Непрожитые жизни. Патологоанатом о своих буднях в детском отделении - Татьяна Александровна Хитрова

датчику – тонкой пластиковой вытянутой трубке со сканирующей темной панелью – презерватив, щедро поливая его сверху лубрикантом. Ввожу датчик аккуратно, но девушка все равно морщится. Руками с холеными пальчиками, на которых сияют колечки – одно из которых фамильное, передающееся по материнской линии, его я узнаю сразу, – она сжимает одноразовую простынь, которой накрыта кушетка. Да ладно тебе, неженка, я осторожна, хотя рука и порывалась насадить тебя, как мясо на шампур. Но если хоть волос упадет с твоей головы, моя первая ляжет на плаху.

– Ой, какой холодный! Я так волнуюсь, это наш первый малыш, хотя вообще хочу троих минимум. Мне даже снились наши дети, а сейчас я уже будто чувствую толчки, хотя это самовнушение, да? Муж, когда узнал о беременности, сразу сказал бросать работу, даже от волонтерства отговорил, представляете? Хотя я просто помогаю собирать пакеты с едой для пожилых, что тут сложного? – От волнения она щебечет не затыкаясь.

Я неотрывно смотрю в монитор, перемещая датчик, чтобы получше разглядеть все структуры. Ее милый голос раздражает. Я уже поняла, какая ты хорошая и как ложно скромничаешь. Что еще ты расскажешь о себе? Что ты золотая медалистка и занимаешься спасением щенят? Аж тошно. Правильная девочка из хорошей семьи, да? Я была на твоем месте, пока…

– Зато рада, что наконец-то болезненные «эти дни» позади! Все говорят, что после родов станет легче, ведь так? А тут я на целых девять месяцев вообще избавлена от них. Я уже устала от этих кошмарных дней, ну, вы понимаете, – продолжает она.

– Не понимаю, – глухо отвечаю я. – Мне удалили матку после осложнений от аборта, так что менструация не беспокоит меня уже около пятнадцати лет.

В кабинете после моих слов стало так тихо, что я слышу, как в соседнем кабинете, оборудованном под ординаторскую, работает кофемашина и весело о чем-то переговариваются отдыхающие.

Вижу по ставшему пунцовым лицу Ольги, как она лихорадочно подбирает утешающие слова.

– Ой, п-п-простите, я не знала… не хотела…

– Да ничего, все в прошлом. Не дергайтесь, пожалуйста, мне нужно рассмотреть плодное яйцо внимательнее и сделать пару снимков.

Она замолкает и почти не дышит, давая мне возможность рассмотреть то, от чего в груди начинает разливаться черная нега. Перепроверяю дважды, трижды, чтобы убедиться в правильности диагноза прежде, чем позволить себе почувствовать торжество, утягивающее на дно всю мою этику и сочувствие. Я не смогла, и ты тоже не сможешь.

Повесив датчик на подставку и извинившись, я выхожу из кабинета, чтобы позвать заведующую, которая по специальности была акушером-гинекологом, но прошла переподготовку по УЗИ. На обратном пути кратко обрисовываю ей ситуацию. Мне нужно, чтобы она подтвердила диагноз, который я сообщу Ольге в ее присутствии. Мной движет не желание перепроверить себя, ведь отличницы не ошибаются, а холодный расчет – никто не посмеет обвинить меня в предвзятости или неподобающем отношении, если рядом будет свидетельница. Я боюсь, что мой вердикт прозвучит слишком радостно. Мы заходим в кабинет, где на кушетке лежит бледная девушка. В глазах просто плещется паника. Заведующая успокаивает ее, что мне просто нужно второе мнение.

– Что-то не так? Зачем вас позвали? Скажите, что с ребенком все в порядке!

– Ольга, посмотрите на экран, пожалуйста, – мягко говорит заведующая, с первого взгляда на экран понявшая, что я была права. – Видите, это контуры полости матки. Вот это плодное яйцо, но эмбриона внутри нет.

– А где он? – тупо переспрашивает она.

– Он изначально не сформировался, у вас анэмбриония, – говорю я, с наслаждением отмечая, как каждое слово ввинчивается в нее штопором. Карма существует, сегодня я в этом убедилась окончательно.

– Вы ошибаетесь! Я же делала тесты несколько раз, у меня увеличилась грудь, меня тошнит по утрам…

Заведующая снова показывает на экран и тихо, но твердо продолжает:

– Ольга, вы, конечно же, можете пойти на УЗИ в другую клинику, и я искренне рекомендую это сделать, чтобы исключить нашу вероятную ошибку. Но Надежда Алексеевна сразу позвала меня, чтобы исключить другие диагнозы, и она права, у вас анэмбриональная беременность – это редкая и случайная патология, когда эмбрион не формируется еще на самых ранних стадиях.

Вы не виноваты, просто неудачное сочетание генов привело к недоразвившейся беременности, когда либо яйцеклетка, либо сперматозоид были с хромосомными дефектами и природа решила еще на ранних стадиях не создавать нежизнеспособный плод.

– Почему я? В чем причина этих… штук?

– Причины многофакторны, по результатам УЗИ мы можем исключить только анатомическую патологию, у вас идеальная матка, никаких особенностей вроде двурогой, нет опухолевых процессов, трубы проходимы, без спаечного процесса. Но если захотите в дальнейшем исследовать причины, то нужна будет консультация эндокринолога и иммунолога, потому что нужно копать глубже, делать генетический анализ – типирование HLA с целью диагностики аутоиммунных заболеваний.

Ольга молчит, продолжая смотреть в экран. В голубых глазах ни слезинки – видимо, она в шоке, руки обнимают живот. Заведующая поворачивается ко мне и просит принести пациентке воды. Выхожу в коридор, чтобы набрать в пластиковый стаканчик воды из кулера. Показательная забота. Возвращаюсь в кабинет и протягиваю стаканчик, с трудом удерживаясь, чтобы «случайно» не расплескать содержимое. Хотя дрожащие руки Ольги справляются без моего участия, футболка в районе шеи становится влажной. Заведующая продолжает участливо объяснять, что все будет хорошо, что, по статистике, Ольгу в будущем ждет счастливый и здоровый малыш, ведь такое нарушение, как неразвивающаяся беременность, встречается у 10 % женщин до 30 лет и это невозможно предугадать или профилактировать.

– А сейчас что мне делать? Дальше как жить?

Мне очень хочется в красках расписать ей, что ее ждет, через что прошла я сама. Но заведующая меня опережает, тем более что дальнейшая тактика – ее поле деятельности:

– Вам рекомендуется на данном этапе наблюдение за самочувствием, кровотечения у вас нет, как и признаков воспаления, поэтому можем какое-то время подождать самопроизвольного выхода оболочек из матки. Мы пригласим вас на повторный визит через неделю-другую.

– Это как домашние мини-роды? – криво усмехается Ольга.

– Можно и так сказать; если будет сильное кровотечение, то я рекомендую обратиться в больницу. Чтобы помочь организму медикаментозно, мы назначим препараты, которые будут стимулировать сокращения матки для более быстрого выхода, и также будем наблюдать вас. В самом крайнем случае, учитывая множество факторов, может быть необходима чистка, которая проводится под общим наркозом.

Я чуть не цокнула языком, моя преподавательница по реаниматологии придушила бы меня жгутом, если бы я использовала словосочетание «общий наркоз».

Делить наркоз на «общий» и «местный» некорректно с