Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов

Роберту, о котором мы говорили выше, в феврале 1864 года, прогнозируя, что «у нефти вообще во всех отношениях блестящее будущее», Людвиг не ошибается и за тысячи верст чует успех и прибыль буквально по запаху. Скорее всего, Роберт уже слышал из других источников, что еще в 1857 году промышленник и меценат Василий Александрович Кокорев построил к северу от Баку завод. В том же году вместе с благотворителем и будущим «нефтяным королем» Петром Ионовичем Губониным и бароном Николаем Егоровичем Торнау Кокорев основал «Закаспийское торговое товарищество» для организации торговли с Персией. Ожидаемых доходов товарищество ни Кокореву, ни его партнерам не приносило, и Торнау, не поддаваясь отчаянию, пригласил немецкого химика Юстуса Либиха разработать новую технологию получения фотогена (напомним, что так вначале назывался керосин) «из твердых горючих ископаемых». В качестве сырья Либих решил использовать кир, то есть асфальтовую смолу, лежащую на поверхности земли. Необходимую аппаратуру и оборудование привезли из Германии.

Под новый проект был построен новый завод в бакинском пригороде Сураханы, и в 1859 году там наладили первое производство отечественного фотогена, но выход производимого на нем керосина в конечном счете был ничтожно мал. Кокорев и Губонин уже думали закрыть убыточный завод, и тогда им на помощь пришел теоретик и магистр «фармации» Московского университета, автор работ по исследованию нефти Василий Евстафьевич Эйхель, приглашенный Кокоревым для «оказания консультаций». Заняв должность химика на сураханском заводе, Эйхель, предложил радикальные преобразования – отказаться от кира и перейти непосредственно на переработку сырой нефти, изменив технологический процесс и аппаратное оборудование. Это требовало немалых финансовых вложений, но после раздумий Василий Кокорев принял предложения Эйхеля.

Вместо немецких чугунных реторт на заводе были установлены 17 железных кубов периодического действия: 12 из них емкостью по 300 пудов, а 5 – по 80 пудов. Шарообразные паровые котлы были заменены цилиндрическими, что обеспечило равномерный нагрев нефти. В качестве топлива на заводе стал использоваться природный газ, выходы которого имелись на территории предприятия. Новому осветительному материалу, по предложению Эйхеля, дали название «фотонафтиль» («свет нефти»).

В 1861 году на Святом острове в Баку был построен новый завод Витте, где путем переработки кира получали осветительное масло и парафин. Оба предприятия принимали участие в Петербургской мануфактурной выставке того же года, где впервые были представлены отечественные нефтепродукты. Меценат Кокорев и барон Торнау демонстрировали образцы кира и полученного из него «фотонафтиля», а завод «иностранца Витте» – фотоген и парафиновые свечи.

За мануфактурной выставкой, новыми внедряемыми производственными и экспериментальными процессами и развитием нефтепромышленности в целом пристально следил великий русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев. В своих научных трудах он предвидел огромное значение отрасли, разрабатывал и предлагал новые технологии переработки нефти. Критикуя использование нефти только как топливо, он неуклонно повторял: «Топить можно и ассигнациями». Как актуально звучат сегодня его слова о том, что «торговать сырьем может и дикарь»!

Когда в 1863 году было создано первое нефтеперегонное производство в Баку, Менделеев по приглашению Кокорева приехал туда «в гости». Проведя несколько недель непосредственно на производствах, тщательным образом изучив существующий процесс перегонки, он, благодаря широким знаниям и квалификации, предложил ряд прогрессивных инженерных идей. А именно – организовать нефтеналивную морскую перевозку, проложив нефтепровод от завода прямо к берегу моря. А также максимально приблизить переработку нефти к центрам сбыта масел, построив вблизи Нижнего Новгорода нефтеперегонный завод, куда будут доставлять сырье по Волге. Еще он предложил ввести круглосуточную перегонку нефти.

Кокорев не располагал столь большими средствами и техническими возможностями и не мог в короткий срок реализовать новаторские предложения Менделеева, хотя продолжал обсуждать с ним в течение нескольких последующих лет основные процессы нефтедобычи и нефтеперегонки. В 1870 году государственная монополия на бакинскую нефть, из которой Кокорев вырабатывал фотоген, перешла к богатому армянину Ивану Мирзоеву, но четырехлетний срок откупа сильно препятствовал расширению добычи – никто не хотел вкладывать деньги в столь недолговечные проекты.

Кокорев и Менделеев не раз убеждали российское правительство отменить систему нефтяных откупов. Власти понимали необходимость этой меры, однако из-за длительного обсуждения вопроса решение оттягивалось. Законодательство было изменено 1 января 1873 года, когда откуп был заменен долгосрочной арендой и акцизным обложением. После этого казна через официальные торги отдала нефтеносные участки тем, кто предложил за них наибольшую цену[44]. Предложенная Менделеевым новая система таможенных пошлин была нацелена на стимулирование промышленного развития России в целом, на ограждение отечественной промышленности от конкуренции иностранных производителей и предпринимателей с помощью увеличения ввозной пошлины[45].

Схожие взгляды и инициативы по данному вопросу высказывал и Людвиг Нобель. Как мало кто другой из иностранных производителей, работавших в нашей стране, он был искренне озабочен развитием промышленности, науки и образования в России и видел в покровительстве отечественным производителям важнейшее средство для скорейшего развития промышленности. Протекционизм ограничивал конкуренцию заграничных производителей, способствуя созданию новых самостоятельных и экономически устойчивых предприятий. В 1867 году в своем выступлении на заседании Русского технического общества (РТО) Нобель поставил три вопроса, которые и сегодня продолжают звучать актуально:

«1) можем ли мы при постройке машин конкурировать с иностранцами по цене;

2) надобно ли желать, чтобы машины строились в России;

3) если это надобно, то при каких условиях возможно развитие механических заводов».

Эти вопросы в дальнейшем активно обсуждались на особой комиссии РТО и стали темой ходатайства в правительство. Они поднимались и другими участниками заседаний в ходе работы Всероссийского съезда деятелей по машиностроительной промышленности. Но только в 1905 году, спустя почти двадцать лет после смерти Людвига, эти предложения будут реализованы.

В марте 1867 года на одном из заседаний Русского технического общества состоялась дискуссия на тему «О мерах к возвышению машиностроительного дела в России и к развитию наших механических заводов». Основным докладчиком был Людвиг Нобель, который утверждал, что отечественное машиностроение необходимо защищать от иностранных конкурентов, прибегающих к нечестным методам с целью навредить российским заводам. Как средство защиты он предложил ввести протекционистские импортные тарифы на паровые двигатели, станки и паровозы, которые с тем же успехом могли производиться в России. Правительственные комиссии постепенно стали прислушиваться к идеям Нобеля и находить его логичные и конструктивные предложения справедливыми.

Людвиг также находил время для участия во многих комитетах РТО – по детскому труду, по подготовке уставов для железнодорожных школ, по акцизу на керосин, по развитию нефтяной промышленности, исследованию смазочных масел. Не скупясь, он жертвовал много средств, в первую очередь на образовательные цели. В 1869 году он пожертвовал средства на создание школы железнодорожных мастеров и курсов при Сампсониевском уездном училище для рабочих своего завода. За это и другие благотворительные траты его в 1880 году удостоили благодарности августейшего покровителя РТО великого князя Константина Николаевича «За труды и пожертвования по школам Технического общества».

И это при том, что в том же 1869 году, в разгар его профессионального успеха, любимая Мина 18 мая умерла в