Картографы рая и ада - Василий Андреевич Владимирский

не радовали. Штерн утратил власть над переменами: если в восьмидесятых он мог по собственной воле завербоваться в Сибирь или, наоборот, бросить работу, на месяц запереться в пустой квартире и сутками напролет работать над текстом, то теперь неодолимые внешние силы властно, нахраписто диктовали темп и ритм. «Хаос жизни» превысил отведенный лимит.

* * *

Бориса Гедальевича Штерна не стало 6 ноября 1998 года – в день празднования в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», в разгар первого российского дефолта, за двенадцать лет до даты предполагаемой кончины, когда-то предсказанной одесской цыганкой с Молдаванки.

2011

Хаяо Миядзаки: Как строить будущее

Детство в Мордоре

История простого матроса Ивана Мирзлякина полна внутреннего драматизма: он воевал на Русско-японской войне, попал в плен, но, когда настало время возвращаться на родину, отказался наотрез. На далеких островах Иван встретил женщину и полюбил ее – а для того, чтобы меньше выделяться среди жителей Страны восходящего солнца, решился на крайний шаг: сменил исконно русскую фамилию на более привычную для японского уха. Так Мирзлякин превратился в Миядзаки – и дал начало новому славному роду.

Придумано лихо, даже жаль, что все это выдумка, мистификация от начала до конца. На самом деле дед будущего режиссера родился в Японии, с восьми лет работал на фабрике, занимался бизнесом, зарегистрировал несколько патентов на изобретения и заложил основу финансового благополучия семьи. Однакое появление этой байки, популярной в конце 2010-х среди российских отаку, поклонников манги и аниме, само по себе симптоматично. Фильмы Хаяо Миядзаки настолько универсальны, гуманистический посыл настолько выразителен и близок каждому, что трудно удержаться от искушения присвоить, апроприировать, окончательно сделать своим.

Американская исследовательница Сюзан Нейпир в биографической книге «Волшебные миры Хаяо Миядзаки» связывает основные мотивы в творчестве режиссера с его детскими травмами. Надо признать, сам Миядзаки дает для этого веские основания: практически в каждом большом интервью он вновь и вновь возвращается к своим детским переживаниям. Будущий великий аниматор родился 5 января 1941 года в семье, принадлежавшей к немногочисленному тогда японскому вестернизированному среднему классу. Его деду принадлежало, в частности, поместье неподалеку от Токио площадью в полтора акра, то есть более шестидесяти соток – немыслимая роскошь для Страны восходящего солнца. Именно там, вдалеке от городской суеты, прошли первые годы писателя. Эта близость к природе, детское одушевление стихийных сил, помноженное на традиционный японский анимализм, по мнению Нейпир и других исследователей, породили череду образов стихийных духов в работах режиссера («Мой сосед Тоторо», «Унесенные призраками» et cetera) и вызвали острый интерес к проблемам экологии («Навсикая из Долины ветров», «Принцесса Мононоке», те же «Унесенные призраками»). Как и у главной героини «Тоторо», мать Хаяо болела туберкулезом позвоночника (и выздоровела только через несколько лет после перевода на домашнее лечение) – отсюда трепетное отношение режиссера к девушкам и женщинам и вечный мотив преодоления одиночества в большой семье. Отцу и дяде Миядзаки принадлежал завод, производивший приводные ремни для японской авиации, в том числе военной – киноведы связывают с этим его сентиментальную тягу к винтажной авиатехнике (см., например, «Порко Россо», «Ветер крепчает» или сериал «Надя с загадочного моря» по сценарию Миядзаки), полетам («Ведьмина служба доставки», «Летающий остров Лапута» и т. д.), а заодно и яростный, почти агрессивный пацифизм («Порко Россо», «Ходячий замок», «Навсикая из Долины ветров», далее везде).

В известном интервью 2013 года Миядзаки признается, что в раннем детстве, наслушавшись, с одной стороны, полных гордости рассказов «об ужасных вещах, которые японские военные творили в Китае», а с другой – слезливых историй о мирных японцах, пострадавших в авианалетах, он «по-настоящему возненавидел Японию, страну, которая совершает такие глупости». Впрочем, сводить все разнообразие проявлений таланта режиссера к детским травамам – дурной тон, отчасти упрощение, отчасти пострационализация: вряд ли четырехлетний ребенок настолько точно запомнил чувства и мысли, которые посещали его в те темные годы.

Политические публицисты любят сравнивать Россию с Мордором – это, конечно, лестно (ведь именно события в Мордоре определяли судьбу Средиземья на протяжении нескольких эпох), но в корне неверно. Если уж обращаться к сравнениям из этого ряда, то натуральный Мордор – Германия и Япония, страны, сражавшиеся на стороне инфернального зла, разбитые в пух и прах в ходе ожесточенной войны, оккупированные союзными силами людей и светлых эльфов, прошедшие процедуру десауронизации. И, пожалуй, Япония, сдавшаяся лишь после ядерной бомбардировки Ородруина, в большей степени, чем Германия. Хаяо Миядзаки – гениальный орк, впитавший культуру и ценности победителей, влюбленный в советскую и американскую мультипликацию, но отдающий должное и народным традициям с их анимализмом, фатализмом и культом быстротечной красоты. Герой античной драмы с мучительным чувством вины за свою страну и своих предков и ностальгией по несбывшемуся, остро страдающий от внутренней раздвоенности – и построивший на этом свой сложный, неоднозначный, многоплановый и многослойный нарратив.

Ученик чародеев

Яркий художественный талант Миядзаки проявился еще в школе, а поступив в университет, Хаяо продолжал брать уроки и развивать навыки рисовальщика. Что было непросто: учился будущий режиссер не где-нибудь, а на факультете политики и экономики Университета Гакусюин, традиционно служившего кузницей руководящих кадров Страны восходящего солнца, и поблажек студентам там не давали. Зато очевидно подталкивали к активному проявлению политических взглядов: за пару десятилетий до Хаяо старшую школу при том же университете закончил Юкио Мисима, отличавшийся радикально правыми взглядами и покончивший с собой после провала попытки государственного переворота. Миядзаки впал в другую крайность и еще во время учебы всерьез увлекся марксизмом – вопреки, а возможно, и благодаря так называемому обратному курсу, который американские оккупационные власти запустили с началом холодной войны. Японская и германская молодежь была шокирована резкой сменой политической риторики и тем, что люди, которых еще вчера обличали как военных преступников, один за другим возвращаются на руководящие посты. В Германии это в итоге привело к резкому росту левого террористического подполья, включая печально знаменитую «Фракцию Красной армии», в Японии – к стачкам и возникновению «Красной армии Японии» со штаб-квартирой в Ливане.

К счастью, у Хаяо Миядзаки были другие приоритеты. В 1963 году, закончив университет, он не стал искать работу по специальности и строить традиционную карьеру чиновника, а поступил на студию «Toei Animation». К тому моменту имя «Toei» уже гремело по всей стране: в 1958-м студия сняла «Легенду о Белой Змее» (режиссер Тайдзи Ябусита), первое цветное полнометражное аниме, – по воспоминаниям Миядзаки, в юности эта картина произвела на него