Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

– Вам невозможно помочь, – заявил он. – И я скажу откровенно – мне не нравится ваша поездка в Южную Африку. Разве мало работы у нас в стране? Взгляните, сколько надо сделать для нашего языка. Я вот поставил себе целью найти научные термины. Но это только одна область деятельности. Подумайте о бедности страны. Индийцы в Южной Африке, конечно, живут в трудных условиях, но мне не хотелось бы, чтобы такой человек, как вы, принес себя в жертву этой работе. Давайте добьемся самоуправления здесь, и этим мы автоматически поможем нашим соотечественникам там. Я знаю, что не могу переубедить вас, но я не стану поощрять подобного вам человека разделить с вами свою судьбу.

Мне не понравился его совет, но мое уважение к мистеру Пестонджи Падшаху возросло. Меня поразила его любовь к Индии и родному языку. Эта встреча сблизила нас. Мне понятна была его точка зрения. Но, будучи и прежде далек от мысли бросить работу в Южной Африке, теперь я еще больше укрепился в своем решении. Патриот не может позволить себе пренебрегать какой бы то ни было стороной служения родине. И для меня ясны и полны значения строки «Гиты»:

Когда каждый выполняет свое дело так, как может, если даже ему это не удается, это все же лучше, чем брать на себя чужие обязанности, какими бы хорошими они ни казались. Умереть, выполняя долг, не есть зло, но ищущий других путей будет бродить по-прежнему.

XXVIII. Пуна и Мадрас

Благодаря сэру Фирузшаху дело мое наладилось. Из Бомбея я отправился в Пуну. Здесь действовали две партии. Я добивался поддержки со стороны людей любых взглядов. Прежде всего я посетил Локаманью Тилака.

– Вы совершенно правы, что стремитесь заручиться поддержкой всех партий. В вопросе, касающемся Южной Африки, не может быть разных мнений. Но вам нужно взять председателем беспартийного человека. Повидайте профессора Бхандаркара. Он давно не принимает участия в общественном движении. Но возможно, что этот вопрос заставит его раскачаться. Повидайте его и сообщите мне, что он вам ответит. Я хочу всячески помочь вам. Конечно, мы с вами встретимся, как только вы захотите. Я в вашем распоряжении.

Это была моя первая встреча с Локаманьей. Она открыла мне секрет его исключительной популярности.

Потом я пошел к Гокхале. Я нашел его в парке колледжа Фергассона. Он очень любезно меня принял, и его манера держаться покорила мое сердце. С ним я также встретился впервые, но казалось, будто мы возобновили старую дружбу. Сэр Фирузшах представлялся мне Гималаями, Локаманья – океаном, а Гокхале – Гангом. В священной реке можно искупаться и освежиться. На Гималаи нельзя взобраться, по океану нелегко плавать, но Ганг манит в свои объятия. Так приятно плавать по нему на лодке и грести веслом.

Гокхале устроил мне тщательный экзамен, как учитель ученику, желающему поступить в школу. Он сказал, к кому мне следует обратиться за помощью и как это сделать. Он попросил разрешения взглянуть на текст моей речи. Затем показал мне колледж, заверил, что всегда будет в моем распоряжении, попросил сообщить ему о результатах переговоров с доктором Бхандаркаром, и, когда проводил меня, я ликовал от счастья. В области политики Гокхале на протяжении всей своей жизни занимал в моем сердце совершенно особое место, да и теперь занимает его.

Доктор Бхандаркар принял меня с отеческим радушием. Был полдень, когда я пришел к нему. Уже самый факт, что в такой час я занят деловыми свиданиями, очень тронул этого неутомимого ученого, а мои настояния, чтобы на митинге председательствовал беспартийный, встретили с его стороны полное одобрение, которое он выражал восклицаниями:

– Так, так!

Выслушав меня, он сказал:

– Все скажут вам, что я стою в стороне от политики. Но я не могу отказать вам. Вы делаете такое важное дело и проявляете такую восхитительную энергию, что я просто не в состоянии уклониться от участия в вашем митинге. Вы правильно поступили, что посоветовались с Тилаком и Гокхале. Пожалуйста, скажите им, что я охотно возьму на себя председательствование на собрании, которое организуется при покровительстве двух партий сабха. Я не назначаю часа начала собрания. Любое время, удобное вам, будет удобно и мне.

С этими словами он распрощался со мной, напутствовав всяческими благословениями.

Без всякой шумихи эти ученые и самоотверженные люди организовали в Пуне митинг в скромном небольшом зале. Я уехал в приподнятом настроении, еще тверже верящий в свою миссию.

Затем я отправился в Мадрас. Там митинг прошел с небывалым энтузиазмом. Рассказ о Баласундараме произвел большое впечатление на собравшихся. Моя речь была напечатана и показалась мне очень длинной. Но аудитория с неослабевающим вниманием ловила каждое слово. После митинга публика буквально расхватала «Зеленую брошюру». Я выпустил второе, исправленное, издание ее тиражом десять тысяч экземпляров. Они распродавались как горячие пирожки, но я убедился, что тираж все же был велик. Я увлекся и переоценил спрос. Моя речь предназначалась для людей, говорящих по-английски, и десять тысяч экземпляров было слишком много для Мадраса.

Большую поддержку мне оказал ныне покойный адвокат Г. Парамешваран Пиллей, редактор «Мадрас стандард». Он тщательно изучал вопрос, часто приглашал меня к себе в контору и помогал советом. Адвокат Г. Субрахманьям из «Хинду» и доктор Субрахманьям также очень сочувственно относились к моему делу. Адвокат Г. Парамешваран Пиллей предоставил полностью в мое распоряжение страницы «Мадрас стандард», и я не преминул воспользоваться этим. Доктор Субрахманьям председательствовал на митинге, насколько мне помнится, в «Пачаяппа-холле».

Любовь, проявленная ко мне большинством друзей, с которыми я встречался, и их энтузиазм в отношении моего дела были столь велики, что, хотя мы говорили по-английски, я чувствовал себя совсем как дома. Да разве существуют помехи, которых не устранила бы любовь!

XXIX. «Возвращайтесь скорее»

Из Мадраса я направился в Калькутту, где столкнулся с рядом затруднений. Я никого не знал в этом городе и поэтому поселился в Большой восточной гостинице. Здесь я познакомился с представителем «Дейли телеграф» мистером Эллерторпом. Он пригласил меня в Бенгальский клуб, где остановился. Однако Эллерторп не учел, что индийца не пустят в гостиную клуба. Узнав об этом, он увел меня в свою комнату. Он выразил сожаление по поводу предрассудков, господствующих среди местных англичан, и извинился передо мной, что не смог провести меня