Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий

больше 3 млн. голосов на выборах в рейхстаг, несмотря на то, что женщины и солдаты не имели права голоса и закон о выборах вводил многие ограничения, касавшиеся главным образом рабочих. Все народные собрания, которые социал-демократы созывали по различным поводам, бывали переполнены, несмотря на то, что в одном Берлине таких собраний происходило иногда в одно и то же время до сотни. Социал-демократия имела всегда во всех выборных органах своих представителей, начиная с имперского, кончая областными парламентами, городскими и сельскими думами по всей Германии.

Социал-демократия стояла во главе и фактически руководила трехмиллионным профдвижением не только в центре, но и на местах, на фабриках и заводах. (В последних профсоюзы имели назначенных уполномоченных, по одному на определенное число работающих членов союза. Эти уполномоченные собирали членские взносы. Они назначались главным образом из активных социал-демократов.) В руках социал-демократов находилась потребительская и производственная рабочая кооперация, имевшая свои отделения во всех городах Германии и успешно конкурировавшая с частным рынком, давая более доброкачественные продукты. Германские социал-демократы через профсоюзы, главным образом через их уполномоченных, были хорошо связаны с рабочими фабрик и заводов. Немалую службу в осуществлении связи с рабочими массами сослужили немецкой социал-демократии, кроме партийной ежедневной печати, народные дома с их кафе и ресторанами, неимоверное количество маленьких ресторанов-пивных, содержатели которых были активными членами партии. Надо принять во внимание, что немцы, в том числе и рабочие, почти все свободное время проводили в ресторанах, пивных и кафе. Там происходили профессиональные, кооперативные, партийные и другие собрания, там же рабочие беседовали, спорили и дискутировали обо всем, там же читали газеты и пр.

В то время буржуазия боролась с социал-демократами также и тем способом, что не давала им помещений для партийных и народных собраний, а собрания под открытым небом были запрещены. Это и вынудило социал-демократическую партию строить свои народные дома на средства рабочих. Их строили партийные, профессиональные и кооперативные органы. Одновременно партия поощряла открытие ресторанов-пивных членами партии. Владельцами таких пивных и ресторанов сделались тогда главным образом члены партии, которых преследовали фабриканты.

Если принять во внимание, что ни в одной стране — я уже не говорю о России — не было такого мощного рабочего движения во всех его видах, как в Германии, то будет понятно, почему я сделался горячим приверженцем немецкой социал-демократии довоенного периода. И не раз я мечтал о том, чтобы своими глазами увидеть в России такое же мощное рабочее движение.

Конечно, я видел и недостатки немецкого рабочего движения: профсоюзы заключали длительные договоры с предпринимателями о продолжительности рабочего дня, зарплате и условиях труда, связывающие рабочих по рукам и ногам. Больше того, в 1905 г. Всегерманский съезд профсоюзов, состоявший в своем большинстве из социал-демократов, высказался против политической всеобщей стачки как метода борьбы (крупные русские стачки 1905 г. выдвинули тогда в Германии этот вопрос), а немного спустя съезд германской социал-демократии громадным большинством высказался за генеральную забастовку{182}. Образовалась большая трещина в отношениях между социал-демократической партией в целом и эсдеками, которые работали в профессиональных союзах. Это была победа немецких оппортунистов, которые находились во главе профсоюзов, но я был тогда уверен, что партия социал-демократов настолько сильна и авторитет ее среди рабочей массы настолько велик, что она сможет вести рабочий класс в бой, побороть оппортунизм в своих рядах. Она бы это, конечно, и могла сделать, если бы хотела. Но она этого не захотела. Партия была абсолютно легальной и настолько приспособилась к этой легальности, что не устраивала демонстраций, если их не разрешала полиция, и спокойно подчинялась полицейскому произволу, когда полиция из-за пустяков закрывала собрания в Пруссии.

Больно было смотреть, как берлинские социал-демократы отказывались от демонстрации на кладбище в Фридрихсгайне, где похоронены жертвы революции 1848 г., в день годовщины похорон только потому, что полиция демонстрации не разрешала. Самыми усердными посетителями кладбища в дни годовщины были русские социал-демократы, жившие тогда в Берлине.

Своим законопослушанием во что бы то ни стало немецкие социал-демократы воспитали рабочий класс в чрезмерной легальности, и было очень мало членов партии, которые помнили закон против социалистов[27]; те же, кто его помнил и пережил, считали себя чуть ли не мучениками, так как, видите ли, либо на чердаке того дома, в котором они жили, был произведен обыск, либо их выслала прусская полиция под самое рождество из Пруссии в Саксонию, которая находится в четырех часах езды от Берлина (эти два факта врезались мне в память из разговоров с двумя активными товарищами берлинском организации социал-демократической партии: председателем профсоюза переплетчиков Зилиером и гравером Петерсоном). Легальное воспитание членов партии немецкой социал-демократии сильно отразилось в первые годы, между прочим, и на членах германской компартии, перешедших от социал-демократов.

Видел я и иные немалые грехи в тактике немецкой социал-демократии. Из-за того чтобы не идти против закона, они до войны (во время войны тем паче) не работали среди солдат кайзеровской Германии под предлогом, что, мол, социал-демократ может работать среди молодежи прежде, чем она попадет в казармы, и после, когда она уйдет оттуда. Больше того, нас, русских, возмущало самое отношение активных членов партии и рабочих, призванных в королевскую армию, к военной службе. Они считали дни, проведенные в армии, самыми счастливыми днями своей жизни и рассказывали о них с гордостью, как будто это была не королевская армия, а их красная армия — армия захватившего власть германского пролетариата.

Несмотря на все недочеты, которые я видел в руководстве германским рабочим движением, я был убежден, что классовая борьба, которая беспрерывно происходила в Германии, выпрямит тактику немецких социал-демократов, ибо я считал активных работников и вождей немецкой социал-демократии, за которыми шли рабочие массы, искренними сторонниками революционного марксизма и людьми преданными рабочему движению, в чем я жестоко ошибся.

Только в Лейпциге в 1909–1912 гг. мне удалось детально ознакомиться с местной парторганизацией и ее работой. Общее собраний избирательного округа (административное деление) выбирало комитет. В нем постоянно работал лишь секретарь. У него был аппарат для сбора членских взносов — кассиры, которые ходили на квартиры к членам партии и получали следуемые взносы. Прокламации распространялись по квартирам. Отдельные группы членов партии получали задание распространять прокламации по определенным улицам. Очень интересно была организована кампания по выборам в рейхстаг в 1911 г. Каждая группа во главе с уполномоченным от лейпцигского комитета партии социал-демократов в целях проведения кампании на нескольких улицах получала список избирателей данных улиц с обозначением профессии каждого избирателя и точным адресом. Из этого списка выбирались рабочие, ремесленники и мелкие служащие и для них приготовлялись