Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

Как Вы увидите, я окончил в 1920 году университет Северной Каролины, а в 1922 году получил диплом магистра в Гарварде. В 1922 году я получил предложение поступить на работу в Северо-Западный Университет, которое я все же отклонил с тем, чтобы еще год заниматься в «47-ой Студии», которой руководил профессор Бейкер. Таким образом, я провел в аспирантуре Гарварда три года.

У меня нет преподавательского опыта. Скажу Вам откровенно: более всего меня интересует драматургия, и я надеюсь, что когда-нибудь смогу успешно писать для театра и ничем другим, кроме этого, не заниматься. Одна моя пьеса в настоящее время рассматривается продюсером в Нью-Йорке, но даже если она будет принята к постановке, мне все равно придется искать себе работу.

Мне двадцать три года, и я родом из Эшвилла, штат Северная Каролина. Не знаю, насколько взрослым я кажусь, но, во всяком случае, я не старше моих лет. Рост мой шесть футов и четыре-пять дюймов, что порой производит пугающее впечатление на новых людей. Полагаю, все это Вам надо знать заранее, чтобы принять объективное решение.

Если Нью-Йоркский университет сочтет возможным предложить мне место преподавателя английской филологии и если условия будут для меня приемлемыми, то я обещаю работать с полной отдачей сил и способностей.

Надеюсь, Вы сможете дать мне ответ в самое ближайшее время.

Гомеру Э. Уотту

[Телеграмма]

Бостон, Массачусетс

21 января 1924 года

Принимаю инструктаж. Прибуду первого февраля. Подтвердите телеграмму.

Джулии Элизабет Вулф

Отель «Альберт»

11-я улица и Университетская площадь

Нью-Йорк

6 февраля 1924 года

Дорогая мама:

Я ничего не слышал от тебя с тех пор, как отправил свою телеграмму, в которой сообщал о своем окончательном решении принять предложение Нью-Йоркского университета. Я приехал в город в прошлую пятницу, 1 февраля, а в субботу встретил здесь Ральфа Уитона; он только что вернулся с Бермудских островов и, судя по его рассказу, хорошо провел время. Вечером мы долго разговаривали с Мейбл, и она сказала мне, что была больна. Она сказала, что вы тоже заболели, и я был огорчен, узнав о ваших болезнях.

Сегодня 6 февраля, начало нового семестра, но мои занятия начнутся только завтра. Мне дали расписание на восемь часов в неделю, которые приходятся на вторник, четверг и субботу. В эти дни у меня занятия с девяти до десяти, в другие – с одиннадцати до двенадцати, а во вторник и четверг – с четырех до пяти. Таким образом, понедельник, среда и пятница у меня свободны, хотя придется исправлять и оценивать работы. Конечно, я немного нервничаю, когда думаю о своем первом появлении в университете, но я сделаю все, что в моих силах, и чувствую, что у меня все получится. Я уже присматривал себе комнату, видел разные, но ничего подходящего не нашел. Конечно, я не рассчитываю найти что-то приличное меньше чем за 10 долларов в неделю, а этого будет мало. Возможно, мне придется платить уже 12 долларов. У вас откроются глаза, если вы увидите, в каких стесненных условиях живут эти люди. Сейчас я остановился в отеле «Альберт» – тихой семейной гостинице в нескольких кварталах от Университета. Они предложили мне номер за 12 долларов в неделю и хотят, чтобы я остался. Полагаю, здесь останавливаются многие сотрудники университета, но я не уверен, что мне понравится это место для постоянного проживания. Если вы скоро вернетесь из Флориды, почему бы вам не навестить меня? Вы, я полагаю, никогда не были в Нью-Йорке; во всяком случае, уже несколько лет, а каждый должен хоть раз побывать здесь. Вы могли бы остановиться здесь, где тихо, но в пределах досягаемости от всего, и мы могли бы вместе осмотреть город.

Сейчас самое подходящее время, так как летом становится жарко, и это может показаться вам неприятным.

Первое жалованье я получу 1 марта, а до тех пор мне придется жить на ваши средства. Жребий брошен, по крайней мере, на семь месяцев, а к худу или к добру, могут сказать только боги. Пишите мне сюда, в отель «Альберт»; номер моей комнаты – 2220.

Тем временем, надеюсь, вы восстановите силы и сможете снова выйти на улицу и заняться своими делами. Я буду ждать от вас вестей вскоре после того, как вы получите это письмо; с большой любовью,

Том.

Маргарет Робертс

Отель «Альберт», комната 2220

Одиннадцатая улица и Университетская площадь

Нью-Йорк

Воскресенье, 10 февраля 1924 года

Дорогая миссис Робертс:

Пишу, чтобы ответить на ваше последнее сердечное письмо, которое было написано после моего отъезда из дома и которое состарилось, но стало еще более ценным. Я видел множество людей, был свидетелем множества событий и, подобно сатане, на данный момент устал от своих хождений туда-сюда, вверх-вниз по земле. Похоже, теперь я на несколько месяцев застряну в этом огромном сумасшедшем доме – к добру или к худу, кто может сказать?

Вкратце – с тех пор как мы виделись, я пробыл в Нью-Йорке шесть недель, когда был занят в Мемориальном фонде Грэма в университете; затем я отправился в Бостон и Кембридж на каникулы и пробыл там чуть больше месяца. Гильдия держала мою пьесу [«Добро пожаловать в наш город»] в течение трех или четырех месяцев, как вы, возможно, знаете, – держала до тех пор, пока я не оказался на грани безумия и краха, и наконец вернула ее, после того как угощала меня, говорила, что я «грядущая фигура» и так далее, и пыталась вырвать обещание, что все мои будущие работы будут представляться на рассмотрение Гильдии, прежде чем их получит любой другой продюсер. Разумеется, я не давал таких обещаний.

Однако перед моим отъездом из города один из директоров Гильдии, еврей по фамилии Лангнер [Лоуренс Лангнер] и, как я полагаю, очень богатый адвокат-патентовед, пригласил меня к себе. Он хотел, чтобы я сократил пьесу на тридцать минут – я признаю, что она нуждается в сокращении. Он также хотел, чтобы я сократил список персонажей (это удешевит постановку) и пересмотрел пьесу – он настаивал, что ее не нужно переписать – с целью «уплотнения», то есть разработки центрального сюжета, который будет проходить через каждую сцену и который будет вращаться вокруг небольшой группы центральных фигур: Ратледж, негр, девушка и т.д. Конечно, это означало бы более традиционный тип пьесы. Я сказал ему, что сознательно старался избежать написания такой пьесы; что я написал пьесу с сюжетом, в центре которого жизнь и судьба целой цивилизации, а