Дом моей матери. Шокирующая история идеальной семьи - Шари Франке

– Всем привет, я ваша наставница, Руби Франке, – жизнерадостно начала моя мать. – Добро пожаловать на новый эпизод подкаста «СоЕдинение», где мы помогаем привнести радость в вашу жизнь и отношения. Начните тренинг сегодня на нашем сайте; вы можете также присоединиться к нам в наших соцсетях или вступить в нашу закрытую группу— «Мамы за Правду с Джоди и Руби».

Несмотря ни на что, Джоди и Руби продолжали свой одиозный крестовый поход «за Правду», игнорируя тот факт, что весь мир обернулся против них.

Чтобы вступить в группу «Мамы за Правду» в соцсетях, требовалось ответить на вопросы вроде «Готовы ли вы получать советы по воспитанию от опытных женщин?»; тем не менее, несмотря на фильтры, большинство участниц группы было просто троллями: некогда они впечатлились нарциссизмом и жестокостью Руби на канале «8 Пассажиров», и им было любопытно, какую еще чертовщину она затеяла.

Тащите попкорн.

– Ребенок отвечает за три вещи, – наставляла Руби. – Он должен научиться управлять своими мыслями, своими чувствами и своим поведением. Причем управлять ими в Правде, то есть быть честным, быть ответственным и быть смиренным. А это немалая ответственность…

Ее лицемерие просто поражало. Руби и Джоди провозглашали себя верховными авторитетами в сфере семьи и материнства, но их действия наглядно демонстрировали, что они за люди. Джоди не общалась ни с дочерью, ни с сыном: собственные дети отказались от нее. Руби, которая полностью отрезала меня от семьи, теперь прятала от мира младших детей, заставляя их жить практически в полной изоляции.

Интернет кипел реакциями, особенно на «Реддите», где бывшие поклонники канала «8 Пассажиров» выражали шок и отвращение к теориям Руби:

«Эти женщины абсолютно БЕЗУМНЫ. Они занимаются каким-то отвратительным словесным жонглированием».

«Газлайтинг – второе имя Руби. Невероятно».

Однако Руби как будто этого не замечала. Она заперлась в собственноручно выстроенной эхо-камере, оборвав связи с теми, кто мог оспорить ее точку зрения. Она полностью вжилась в роль преданной последовательницы Джоди, и ничто не могло поколебать ее убежденность.

Джоди никогда в открытую не провозглашала себя пророчицей или божеством, но намекала на это каждым своим словом и действием. Она вела себя как избранная – спасительница, посланная на землю, чтобы вести верных к просветлению. Руби же превратилась в ее самую горячую сторонницу. Вместе они изображали всезнающих и всемогущих, никому не позволяя ставить под сомнение свой авторитет.

Мой телефон постоянно вибрировал от сообщений, которые присылали обеспокоенные друзья и даже посторонние люди.

«Как младшие дети? С ними все в порядке? Вы общаетесь?»

Я не знала, что отвечать. Младшие братья и сестры, с которыми мы когда-то были так близки, теперь стали для меня чужими. Я понятия не имела, как они живут, чем занимаются, даже где находятся. Никто не знал, что они делают, – за исключением Руби. Она, как цербер, контролировала всю информацию о жизни младших детей.

Я не могла дать людям ответов, которых они жаждали, и не могла унять их беспокойство – как и свое собственное. Приходилось принять ситуацию как есть: наша семья разрушена, младших детей от меня прячут, а для матери иллюзии куда важней, чем ее потомство.

Глава 39

Закон не поможет

С каждым днем во мне росло напряжение. Я вернулась в колледж и по вечерам расхаживала туда-сюда по квартире, не в силах выкинуть из головы судьбу младших детей. Все указывало на то, что им небезопасно находиться под одной крышей с Руби.

Телефонный звонок вырвал меня из размышлений. Я посмотрела, кто звонит, – наша соседка, миссис Ларсен. Охваченная плохими предчувствиями, я подняла трубку.

– Шари, я подумала, что ты должна знать, – сказала миссис Ларсен мрачно. – Руби забрала всех детей из школы.

Я словно получила удар под дых.

– О нет… спасибо, что сообщили, – кое-как выдавила я, прежде чем дать отбой.

Я упала в кресло; голова у меня кружилась. Потом телефон зазвонил снова. На этот раз звонили Гундерсоны – соседи через улицу.

– Шари… мне очень жаль, – извиняющимся тоном начал мистер Гундерсон. – Но твоя мама избавилась от Дуайта.

– Что? Нет! – воскликнула я. Наш милейший, очаровательный кавапу! Дети очень его любили. – Зачем она так поступила?

– Думаю… – мистер Гундерсон поколебался. – Думаю, она это сделала, чтобы дети не выходили из дома… ну, понимаешь, чтобы выгулять его по кварталу. Похоже, Руби не хочет, чтобы они виделись с другими людьми.

Вопрос был в следующем: что еще она делает с ними? Я представила, и мне стало нехорошо. Надо было что-то сделать, но что я могла? Снова позвонить в полицию? Поехать туда и самой бросить вызов Руби?

Мне в голову пришла безумная идея.

Что, если действительно приползти к Руби на коленях? Умолять ее простить меня, изобразить раскаяние, – только чтобы мне позволили снова общаться с братьями и сестрами?

Нет. Она на это не купится. Одной мне не справиться. Мне нужна поддержка. Кто-то авторитетный.

Я схватилась за телефон и листала список номеров до тех пор, пока не нашла Отдел опеки и попечительства. А потом нажала на кнопку вызова.

– Отдел опеки, говорит Келли.

– Здравствуйте, Келли, это Шари Франке. Помните меня? Нам надо поговорить. У меня новая информация о младших детях, и она очень плохая. Вы должны нам помочь. Пока не случилось чего-нибудь ужасного.

В следующие несколько недель нашим делом занимались и служащие опеки, и адвокаты, поговаривали даже о том, чтобы привлечь судебного психолога. Мне пришлось описать все свои детские травмы – каждую деталь, которую я могла вспомнить о моем детстве с Руби, – все опасения, что ее жестокие методы психологического давления и депривации могли только ухудшиться и что дети теперь в серьезной опасности. Я говорила и говорила, пока не охрипла, умоляя их вмешаться, пока не стало слишком поздно.

Сотрудница опеки сказала мне:

– У нас нет доказательств физического насилия. Но мы сделаем все возможное, чтобы донести суть дела до судьи и забрать детей оттуда.

Впервые за долгое время я ощутила искорку надежды. Может быть, наконец, кто-то, обладающий властью, откроет глаза и увидит, что происходит. Я каждый день молилась, чтобы младшие дети продержались, пока уполномоченные собирают доказательства, готовясь принять меры.

Мою надежду развеял в прах телефонный звонок. Это было спустя полтора месяца, 27 октября 2022 года.

– Шари, мне очень жаль, – звонила Келли. Голос у нее был расстроенный. – Мы закрываем дело. Помощник окружного прокурора говорит, что доказательств недостаточно. Без конкретных улик, подтверждающих факт насилия… у нас связаны руки. Недавно приняли новый закон… нам теперь сложнее расследовать случаи пренебрежения родительскими обязанностями. Еще раз –