Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

за деньги. Я говорю только о низших сословиях и священниках; конечно, образованные купцы совсем другие. Сегодня у меня были два священника, два дьякона и мать одного из них, чтобы я вылечил женщину. Она была очень красивой и приятной, но сильно похудела и ослабла из-за долгого поста. Я сказал ей, что она должна есть мясо, пить немного вина, принимать холодные ванны и дал ей хинин. Она возьмёт вино и хинин, но не будет ни есть, ни умываться. Епископ говорит им, что они умрут, если нарушат пост, и половина христиан больна из-за этого. Один из священников немного говорит по-английски; он очень ловко подделывает антиквариат и довольно сообразителен, но, о Боже мой, достаточно сравнить этих грязных негодяев с такими благородными и милосердными шурафами (дворянами), как Абд-эль-Варис и Шейх Юсуф, чтобы стать мусульманином. Милый маленький мальчик-копт, который очень болен, будет убит из-за глупого фанатизма, связанного с постом. Мой друг Сулейман очень расстроен и поддерживает мои призывы к больным нарушать пост. Он отличный парень, очень умный, и они с Омаром как братья. Это священники делают всё возможное, чтобы сохранить религиозные предрассудки. Слава Аллаху, им это удаётся лишь отчасти. Мохаммед только что услышал, что в Эль-Мутане умерло семьдесят пять голов скота. Здесь пока умерло лишь несколько голов, и Али Эффенди считает, что болезнь менее опасна, чем в Нижнем Египте. Я надеюсь, что он прав, но мёртвые животные плывут по реке весь день.

Перейдём к чему-нибудь более забавному — но, пожалуйста, не рассказывайте об этом — такая шутка против моих седых волос. Мне сделали предложение или, по крайней мере, попытались сделать. Очень красивый шейх-эль-араб (Бедави) был здесь какое-то время и спросил Омара, вдова я или разведена, потому что в любом случае он бы послал ко мне деллале (сваху). Омар сказал ему, что это невозможно. У меня был муж в Англии; кроме того, я была немолода, у меня была замужняя дочь, у меня были седые волосы и т. д. Шейх поклялся, что ему всё равно; я могла бы покрасить волосы и развестись; что я не похожа на глупых современных женщин, а подобна древней арабской эмирэ и достойна Антара или Абу Зейда — женщины, ради которой мужчины убивали друг друга или самих себя, — и он заплатит всё, что сможет, в качестве моего приданого. Омар вошёл, смеясь над этой идеей и над тем, как трудно ему было остановить дельлале. Он сказал шейху, что я, конечно, должен был бы побить её, я был бы так оскорблён. То, что здесь не обращают внимания на разницу в возрасте при заключении брака, очень странно. Я уверен, что моему поклоннику было не больше тридцати. Не рассказывай об этом людям, мой дорогой Алик; это так абсурдно; мне было бы «стыдно перед людьми».

Суббота, 23 апреля. — Альхамдулиллах! Болезнь проходит. Я только что услышал доклад Сулеймана: Хасан Абу-Ахмет целует ноги Эмире, и пули шесть раз очищали его желудок, и он прочитал Фатиху для Госпожи. Две маленькие девочки, у которых была диарея, чувствуют себя хорошо. У красильщика-христианина вырвало его порошок, и он хочет ещё. У матери повара-христианина, который женился на сестре священника, дизентерия. У гарема Мустафы Абу-Абейда двое детей с плохим зрением. Епископ поссорился, накричал на кого-то, упал и не может ни говорить, ни двигаться; я должен пойти к нему. У молодого дьякона желтуха проходит. Рабыня Куршид-аги больна, и Куршид сидит у её постели в слезах; женщины говорят, что я тоже должен пойти к ней. Куршид — прекрасный молодой турок, и он очень добр к своей гареме. Вот и всё; Сулейману нечем заняться, и он приносит мне ежедневный отчёт; ему нравятся сплетни и важность.

Капитан грузового судна доставил мне ваш «Лафонтен», а также некоторые бумаги и книги от Хекекяна-бея. Шейх Юсуф собирается в Каир, чтобы попытаться вернуть некоторые земли, которые Мухаммед Али отобрал у мечетей и улемов без компенсации. Он спросил меня, не поговорит ли Росс за него с Эффендиной! К чему придут мусульмане? Как только я научусь читать достаточно, он предлагает почитать со мной Коран — весьма необычный поступок, поскольку «благородный Коран» обычно не попадает в руки еретиков; но имам Абд-эль-Варис и Юсуф рассматривают мое «милосердие к больным» как доказательство того, что я «получил наставление» и принадлежу к тем христианам, о которых Сейидна Мохаммед (да будет мир с ним!) сказал, что «у них нет гордыни, что они соперничают друг с другом в добрых делах и что Бог даст мне добро». увеличьте их вознаграждение.‘ Нет задней мысли о том, что обращение в другую веру невозможно, но милосердие покрывает все грехи у мусульман. В следующую пятницу у коптов Джума эль-Кебир (Страстная пятница), и молитвы проходят днём, так что я пойду в церковь. В следующем месяце великий Байрам, Эль-Ид аль-Кебир (великий праздник) у мусульман — в память о жертвоприношении Исаака или Измаила (комментаторы не уверены, кого именно) — и Омар зарежет овцу для бедных в пользу своего ребёнка, согласно обычаю. Я наконец-то добился уничтожения своего врага, хотя он и не написал книгу. Фанатичный пёс-христианин (четвероногий), принадлежащий коптской семье, живущей на противоположной стороне двора, ненавидел меня с такой яростью, что не только лаял на меня весь день, но и выл всю ночь, даже после того, как я гасил фонарь и он не мог видеть меня в постели. Ему был вынесен смертный приговор, так как его нельзя было заставить замолчать. Михаэль, сын его хозяина, только что вернулся из Эль-Мутане, где он служил у М. Мунье. Он рассказывает ужасные вещи о болезни, которая свирепствует там среди людей и скота, — по восемь-десять смертей в день; здесь у нас было всего четыре смерти в день, в худшем случае, при населении (я думаю) около 2000 человек. Мунье взяли себя на карантин и не подпускают никого к своему дому, как Мустафа хотел, чтобы я поступил. В Эль-Мутанех умерло сто пятьдесят голов скота; здесь погибло всего несколько телят, но пока ни одного взрослого животного, и люди снова здоровы. Я действительно считаю, что оказал услугу, не проявив страха, а Омар вёл себя мужественно. Кстати, не могли бы вы узнать, можно ли получить в Англии паспорта, как они их называют, — документы, подтверждающие британскую защиту. Самое большое желание Омара — как можно больше принадлежать англичанам и чувствовать себя в безопасности, не опасаясь, что его заставят служить турку. Если это можно сделать с помощью уговоров