Евгений Баранов - Легенды о графе Брюсе

– Не надо переделывать Брюса на молодого. А будем, говорит, жить вместе: ты будешь заниматься волшебными делами, а я по хозяйству управлять стану.

Вот ученик и взял себе в голову:

– Это, говорит, верно. Я, говорит, довольно обучен и буду как Брюс.

Но только ему до Брюса было очень далеко: и сотой части брюсовских наук не знал.

Ну, время идет. Народ удивляется:

– Что это, мол, Брюса не видать, не слыхать? И царь Петр Великий спрашивает:

– Где это девался Брюс? Раньше, говорит, каждое утро с рапортом являлся, а теперь не приходит?

А это, значит, такой рапорт: что он за ночь выдумает, то утром докладывает царю. Вот пошли от царя узнать насчет Брюса. А ученик говорит:

– Уехал на девять месяцев, а куда – неизвестно.

Ну, те и доложили царю. И тут девять месяцев кончились. Вот ученик и Брюсова жена выложили изрубленное тело, сложили по порядку. Ученик взял, этим составом полил. Куски срослись. Вот он вынимает из кармана пузырек с каплями. А жена Брюсова вырвала у него пузырек, да хлоп! – обземь и разбила.

– Теперь, говорит, пускай Брюс Страшного суда ожидает – тогда воскреснет. Довольно, говорит, я помучилась за ним, бродягой, пососал он моей кровушки вволю.

А ведь брехала, потому что он не бил ее. А тут, видишь, такая вещь: она молодая, в ней кровь играет, а он старый. Она бесится, а он без всякого, может, внимания, потому что ему и без этого полон рот дела. Конечно, если правильно рассуждать, на что ему молодая жена? Но только она больше виновата: ведь видела, за кого ты выходила? Или тебе, чортовой лахудре, платком глаза завязывали, когда выдавали за Брюса? Но только у нас такого закона нет. А тут, видишь, простая штука: она думала, что через Брюса ей будет почет – дескать, народ станет говорить: «Вон идет волшебникова жена». А народу и дела до нее не было никакого. Действительно, самому Брюсу от всех почет и уважение, ну, многие и боялись. А Брюс с ней под ручку по бульвару не ходил на прогулку. Вот ее и брала досада, вот в чем тут дело. А больше всего, как она полюбила этого ученика, так и думала, что лучше его и на свете нет никого. Баба, и понятие у ней бабское.

И вот они вдвоем обрядили Брюса, в гроб положили и сговорились, как им брехать перед людьми. Вот она сейчас и подает известие:

– Головушка ты моя бедная!.. – завыла, заголосила…

Ну, народ стал спрашивать:

– Чего это Брюсиха завыла?

Ну, пришли люди, посмотрели – лежит Брюс в гробу… Ну, которые-то обрадовались: «А! – себе на думке. – Наконец-то черти забрали!» А все по глупости: думали, что он чорту душу продал. А тут только наука была. А которые понимали, те жалели и спрашивали:

– Когда помер? От каких причин?

Вот Брюсиха и принялась разводить свою брехню:

– Только, говорит, вчера приехал больной, а нынче помер.

Народ и верит. Смерть свое время знает. Доложили царю. Только он не очень-то поверил, пошел сам посмотреть. Вот приходит. А жена Брюсова еще пуще принялась выть, на разные голоса выделывала. Тут Петр Великий сразу догадался, что тут дело не спроста. И думает себе: «Баба через меру воет, значит, тут есть подлость и обман». И увидел он ученика, посмотрел на него. Знает, что он ученик, но только такой вид показал, будто не знает его.

– Ты, говорит, за каким здесь делом? Что тебе здесь требуется?

А тот испугался и говорит:

– Я Брюсов ученик.

– Как ученик? – спрашивает царь. – Ведь у него старый ученик. Ты, говорит, врешь! Ты самозванец.

А ученик говорит:

– Да ведь я тот самый и есть, но только Брюс переделал меня на молодого.

Спохватился было, да уж поздненько. Петр и говорит:

– Ну-ка, расскажи, как он тебя переделал.

Нечего делать – надо рассказывать. Тут он и принялся говорить, да во всем сознался.

– Я, говорит, не виноват, а меня подговорила вот эта мадама, – указывает на Брюсиху.

А она оправдывать себя начала.

– Нет, говорит, ты врешь, поганый прощелыга, от тебя, жулика, все огни загорелись!

А ученик на нее все сваливает. А царь слушает и вникает. Слушал, слушал и говорит:

– Я вижу, вы два сапога пара. У вас, говорит, анафемов, совместный уговор был погубить Брюса. Ну, говорит, если совместный, так и награда вам будет совместная.

Взять, говорит, их под арест!

И сейчас этому ученику и этой его любовнице белые ручки назад и потащили, куда следует. После того Петр приказал, чтоб Брюса с большим почетом похоронили. Потом ученику и Брюсовой жене отрубили головы. Но только народ нисколько их не жалел.

– Собакам, говорит, и смерть собачья.

Так и пропали эти живительные капли. Петр поискал, как похоронили Брюса. Много пузырьков нашел, а как без Брюса распознаешь? Без хозяина и товар плачет. А если бы не погубили Брюса, так, гляди, сколько бы он переделал стариков на молодых…

Записано в Москве в августе 1924 г., рассказывал уличный торговец яблоками Павел Иванович Кузнецов, уроженец Тверской губ.

Брюс и Петр Великий

Про Брюса не все правду говорят: есть и такие, что привирают многое. Иной пустослов напустит дыму, лишь бы людей обморочить… А доподлинная история про Брюса то из историев история. Подумаешь, до чего роскошный ум был у человека! И шел он по науке, и все узнавал. Умнейший из умнейших был человек!

А жил он тогда в Сухаревой башне. Положим, не вполне жил, а только была у него там мастерская и работал он в ней больше по ночам. И какого только струмента не было в этой мастерской! И подзорные трубы, и циркуля… А этих снадобий пропасть: и настойки разные, и кислота, и в банках, и в пузырьках. Это не то, что у докторов: несчастная хина, да нашатырный спирт, а тут змеиный яд, спирты разные! Да всего и не перечесть! И добивался человек наукой все постигнуть на свете: что на земле, что под землей и что в земле – хотел узнать премудрость природы.

А купечество московское не любило его, очень противен он был купцам. И не любили его купцы, собственно, вот через что: сидит, примерно, купец в своей лавке, торгует. У него на уме покупателя общипать, а тут глядь – на самого каркадил лезет… Такой огромаднейший каркадилище, пасть – во как разинул и так и прет на него. Ну, купец с перепугу вскочит на прилавок и заорет не своим голосом на весь квартал:

– Караул, пропадаю! Кара-ул!

И взбулгачит он своими криками народ. Вот и сбежится народ со всех сторон.

– Что такое? В чем дело? Чего ты разорался? А купец чуть не плачет и весь дрожит.

– Да как же, говорит, мне не орать, ежели каркадил слопать меня хотел?!

– Какой такой каркадил? – спрашивают. – Где он? Покажи!

Смотрит купец… нет никакого каркадила… И сам себе не верит. А народ смотрит на него и удивляется.

– Что же, говорит, это такое?

И не знает, как понимать ему об этом купце. Ежели бы сказать пьян, так этого не видать: человек совсем тверезый. Или сказать – полоумен, так опять же ничего такого не заметно: человек как будто при своем полном рассудке. Может, скуки ради озорничать начал? Так и на это не похоже: человек уже пожилой и борода седая. И примется народ ругать этого купца: