Кавалеры ордена «Победа» - Валентин Александрович Рунов

отношение к людям, с которыми связывала его судьба. Военный корреспондент М. Зотов, к примеру, был очень тронут тем, насколько быстро решил командующий войсками Калининского фронта все организационные вопросы, связанные с деятельностью корреспондентской группы. Более того, командующий предложил одному из спецкоров поселиться с операторами, у которых сосредоточивалась вся информация. О высоких человеческих качествах Ивана Степановича рассказывает и генерал И.С. Катышкин, вспоминая о своих встречах с маршалом в ходе Висло-Одерской операции. Один из соратников Конева Главный маршал бронетанковых войск А.Х. Бабаджанян, отвечая на вопрос, чему стоило учиться у Ивана Степановича, говорил, что учиться нужно у Конева прежде всего умению влиять на людей. «Он был горячий и увлекающийся, но умел сочетать в себе трезвость, спокойствие, рассудительность, твердость и непримиримость с добротой и благородством. Он был жестко требователен, но прежде всего к себе».

Борис Полевой, подчеркивая колоритность фигуры Ивана Степановича, пишет о нем «как о самом интересном человеке, с которым сводила репортерская судьба. Мне довелось наблюдать его курносое, истинно русское лицо в разных условиях боевой обстановки. Оно всегда оставалось… волевым и целеустремленным. О признании же военного таланта маршала весьма ярко свидетельствует эпизод, происшедший на встрече командования 1-го Украинского фронта с группой американских офицеров во главе с генералом О. Брэдли в мае 1945 года». «Корреспондентка одной из американских газет, – продолжает Полевой, – привезла последний номер красочно оформленного военного журнала. В нем на целую страницу был помещен дружеский шарж, созданный на основе известной васнецовской картины «Три богатыря». Богатыри, как им и полагается, сидели на своих мохнатых богатырских конях. У них, однако, были сегодняшние, знакомые черты. В Илье Муромце легко было узнать Г.К. Жукова, в Добрыне Никитиче – И.С. Конева, а в Алеше Поповиче – К.К. Рокоссовского – прославленных советских маршалов… В подписи значилось: «Русские богатыри». И в ней закладывался, вне сомнения, глубокий смысл, выражалось признание полководческого искусства выдающихся советских военачальников, их связь с народом, который одержал победу в нелегкой борьбе».

«Победа далась нам нелегко, – скажет в те дни маршал Конев. – Враг был силен и коварен. Тем большей славы достоин советский солдат – действительно, чудо-богатырь. Он был храбр в бою, суров и великодушен. Ему мы обязаны нашей победой».

Ивану Степановичу свойственны были и такие черты характера, как личное мужество, самообладание, самоотверженность. Не раз водил он в атаку бойцов в боях с белогвардейцами, лично участвовал в дерзких вылазках, будучи комиссаром бронепоезда с символическим названием «Грозный» в годы Гражданской войны. О мужестве Конева в первые дни фашистской агрессии повествует А.И. Еременко, в июле 1941 года заместитель командующего войсками Западного фронта, впоследствии – Маршал Советского Союза.

«…Солнце уже стояло совсем низко над горизонтом, когда в районе Рудни появились немецкие танки. Когда они оказались в полукилометре от города, навстречу им, не подозревая об опасности, выехали две военные легковые машины. Сидевшие в них люди вскоре заметили танки. Они выскочили из машин и подбежали к позициям противотанковой батареи, расположенной на подступах к Pyдне. Несколько пушек немедленно открыли огонь по вражеским танкам. Головной танк остановился, следовавшие за ним боевые машины стали разворачиваться вправо и влево, открыв огонь по батарее. Артиллеристы продолжали стрелять… Позже выяснилось, что в машинах ехали командующий 19-й армией генерал-лейтенант Конев и начальник политотдела бригадный комиссар А.М. Шустин, раненный в этом бою».

Пренебрежение опасностью во имя дела в условиях острой на то необходимости, личная примерность на поле боя проявлялись у Ивана Степановича и в последующие дни войны, в частности в кризисной ситуации Корсунь-Шевченковской операции, когда он, зная о господстве на этом участке авиации противника в воздухе, срочно вылетел на командный пункт 27-й армии, а также в ходе Уманско-Ботошанской, Львовско-Сандомирской, Берлинской операций, о чем рассказывают в своих воспоминаниях многие соратники Конева, водитель маршала Г.И. Губатенко, генералы В.А. Мишулин, А.С. Жадов, И.И. Якубовский и многие другие.

«Был трудный, многодневный бой на Сандомирском плацдарме в августе 1944-го, – вспоминал И.И. Якубовский. – Немцы ожесточенно сопротивлялись, встав на пути нашей танковой бригады. За ними была господствующая высота. Мой НП находился рядом с передним краем, на чердаке сарая. Немцы били по сараю, должно быть, догадались, что здесь кто-то есть. Видимость и для них, и для нас была плохая. Туман. Отсюда и недолеты, и перелеты. Неожиданно в зоне обстрела показались машины. Кто бы это мог быть, думаю. В самое пекло пожаловали. И вдруг ко мне на чердак поднимается Конев.

– Товарищ маршал, – изумился я.

И слышу в ответ:

– Что вы тут топчетесь третьи сутки? Где противник? Показывай скорее, – и он поднял к глазам бинокль…

– Местность плохая, – заметил я, – плохо видно.

– Не местность плохая, – отрубил Конев. – А комбат у тебя плохой, выбрать местность не сумел. Мы вот с тобой ничего не видим, а нас отлично наблюдают, всю удаль нашу…

И надо же, в тот момент снаряд врезался в угол сарая. Все, кто был рядом, бросились на пол. А я стоял перед Коневым, который отчитывал меня, как ни в чем не бывало.

– Какой леший тебя сюда вынес? Кому нужна такая храбрость…

И уже спокойнее:

– Вот что, товарищ Якубовский. Храбрость – это хорошо. Если только она не единственное достоинство командира. Самое главное – это уметь управлять боем».

О мудром хладнокровии Конева рассказывал и Борис Полевой. «Когда осенью 1941 года сложилось опасное положение на калининском направлении, туда с чрезвычайными полномочиями был направлен И.С. Конев в сопровождении двух офицеров, шифровальщика и подвижной радиостанции. Приехали в Калининский военкомат. Однако у военкома не было ясности об обстановке. Было лишь известно, что немцы прошли город Зубцов. Конев прикинул, что противник может быть в городе дня через два – три.

Во дворе военкомата собралось много людей: жены военнослужащих, дети. Кругом атмосфера нервозности, паника. А надо было заниматься делом. Конев решил пойти на хитрость, которую когда-то вычитал в книге о Суворове. Сказал военкому: «Распорядитесь принести в ваш кабинет койку. Мне надо отдохнуть с дороги». Принесли койку. Конев снял сапоги, не раздеваясь лег на нее, прикрылся шинелью. Пронесся слух: заместитель командующего фронтом отдыхает. Люди как-то сразу успокоились. Двор опустел, народ разошелся по домам. А Конев немедленно занялся организацией обороны…»

Есть еще одно, без чего трудно представить себе личность маршала Конева. Речь идет о его рабочем месте тех далеких теперь военных лет. Вот каким описывают его очевидцы в середине августа 1943 года, когда советские войска устремились к Днепру, в украинской деревеньке Малые Проходы: раскладной походный стол, два стула, телефоны, остро отточенные карандаши, торчащие