Кавалеристы - Артем Владимирович Драбкин

и человек пятнадцать автоматчиков. И разведчик, который ночью этот район обследовал. Он у дороги сделал засечку – веточку обломил, мол, отсюда совсем недалеко до немецкого опорного пункта. В общем, идем, и разведчик предупредил Коваленко: «До немцев уже недалеко!» Все остановились, а дорога проселочная, узенькая, и впереди, метрах в ста, такой кустарник. И вдруг из этого кустарника как дали по нам из автоматов… Я впервые видел, что, когда в упор стреляют, листочки отлетают и выхлоп со ствола… Ну, мы все сразу попадали, кто на левую сторону, кто на правую, и получилось так, что Витя Петерсон, когда упал, упаковка питания его по голове шлепнула и осталась на дороге. Втроем отползли, и я начал стрелять по этим кустам из автомата. Сережка Воронцов из карабина раз-раз, а не может затвор выдернуть. Засорился. Я потом его обругал: «Что ж ты, подлюга, вовремя не чистишь?» Да и Витя то же самое, ни одного выстрела не сделал. Но автоматчики стреляли, потом в кустарнике кровь увидели. В итоге немцы ушли, а мы их и не преследовали. И вот нам тут команда, посыльный кричит: «Радисты, перелазьте на эту сторону!» Говорю Вите: «Я тебя прикрою, а ты перебежкой на ту сторону и хватай упаковку». Ну, начал стрелять я, и другие, и он благополучно туда перебежал.

На той стороне выкопали глубокий окоп. Там легко копается, потому что почва песчаная. Лопатка идет как по маслу. Отрыли хороший окоп, в нем соорудили хорошую нишу, в нее упаковку питания поставили и на нее приемопередатчик. Вечером говорю ребятам: «Вы отдыхайте, а я поработаю». А кругом такой густой мох, что мы как на подушке. Вдруг в полночь страшный обстрел, и прямо по этому месту. Такой сабантуй нам устроили…

Я вот как сидел в плащ-палатке, и трубка у меня к уху – слушаю. А трубка как телефонная и клапан, слушаешь на приемнике, нажимаешь – передаешь. Симплексная связь. И получалось так, что я с трубкой сижу, от близких разрывов обваливается наш окоп, и все это оказалось под песком. Повезло, что я сидел под плащ-палаткой, и передатчик тоже под ней, короче говоря, все обвалилось и завалило песком, даже шевелиться почти не могу. Для Коваленко тоже окоп выкопали, и у него тоже все обвалилось, сомкнулось.

Тут меня вызывает штаб полка. Я ответил, и слышу командир полка: «У аппарата Гуров, – это код Костенича, – дайте мне Коваленко!» Отвечаю: «Вас понял!» Кричу: «Коваленко, к аппарату! Командир полка вызывает!» А он так грубовато отвечает: мол, чего он там хочет? Я передаю: «Коваленко подойти к аппарату не может, что ему передать?» Короче говоря: «Доложите обстановку!» Ну, Коваленко мне что-то говорит, я докладываю. Потом все стихло, но немцы не атакуют.

Да, а вначале у Коваленко была телефонная связь с эскадронами, но, только начался сабантуй, она оборвалась. Он посылает по линии телефониста, связи нет. Посылает посыльного – связи нет. Через какое-то время из эскадрона прибыл посыльный, доложил, что эскадроны ведут бой. И докладывает – там на линии двое убитых. Они линию восстанавливали и погибли…

А я утром вышел, тишина… Решил отойти чуть назад, набрать немного черники. Это уже август начался. Прошел метров тридцать назад, а там минометная батарея остановилась. Смотрю, ее здорово разбили, там обрушено, там, там кровь, там полплиты торчит из-под песка… А черника чуть дальше росла. Подошел туда, смотрю – четыре немца убитых лежат…

Они по оврагу вышли сюда встык двух полков, но, видимо, сами попали под этот обстрел. Испортила мне эта картина настроение, сразу расхотелось черники…

А эту плащ-палатку, которой в том окопе укрывался, я несколько лет назад сдал в музей Жукова при нашем Доме офицеров. Она хоть и пробитая, но я с ней все время на рыбалку ездил. А когда музей создавали, меня упросили сдать ее: «Мы ее на самое почетное место повесим!» А это ж такая память, я ведь с ней до самой Эльбы прошел. Ну, ладно, думаю, на доброе дело не жалко. Подарил ее и еще удостоверение. Потом как-то зашел, смотрю, где ж моя родная висит? Смотрел-смотрел, не вижу. Наконец, нашел – ее полностью сложили и под телефон положили… Я возмутился: «Так вот вы какое место нашли для моей плащ-палатки? Все, тогда я ее забираю и отдам в школу!» До сих пор насчет нее договориться не можем. У них бардак такой, ничего не описано, опись не составлена.

– А можете выделить, какой был самый тяжелый рейд? Удачный или, наоборот, неудачный.

– Да как сказать… Я же воевал в промежуток с конца января 44-го. А до этого, сколько всяких рейдов провели? Вот в этой книге Добрушина «От Волги до Эльбы» там описываются бои от самой границы. Но если брать за то время, что при мне, то, пожалуй, самый запоминающийся был в районе Алленштайна. Да, этот рейд получился выдающийся.

Представь себе, совершили марш-бросок на 90 километров за сутки и с ходу ворвались в город. Удивительно, что у немцев почему-то связь не сработала, и они в городе сопротивление сразу не оказали. Только потом уже начался бой. Город удержали, все нормально. И тут на вокзал пошли эшелоны, один за другим. Командир 86-го полка Есенов запрашивает начальство: «Что делать? Эшелоны идут!» Ему говорят: «Мобилизуй железнодорожников-немцев и принимай! Растолкай по запасным путям!» Так в итоге больше двадцати эшелонов приняли. И с танками, и с вооружением, и с продуктами, то есть они даже не поняли, что мы захватили город. Но знаешь, что дальше получилось?

Иван Григорьевич Зайков, командир эскадрона 121-го кавполка 32-й кавдивизии

За то, как он немецкие эшелоны принимал, его представили на Героя. Но у нас потом такое рассказывали. Якобы когда Сталину дали списки на подпись, как раз в это время к нему Мехлис зашел, начальник политуправления Красной армии. Этот Мехлис знал его очень давно и даже обращался к нему не по имени-отчеству, а Коба. Говорит ему: «Коба, ты что подписываешь?! Ты посмотри фамилии! Есенов – это же Чечня!» – или что-то в этом роде. Ну и Героя ему так и не присвоили. И прошло сколько лет, потом по инициативе совета ветеранов корпуса подняли как-то материал, и ему все-таки присвоили звание Героя. (За бои в Восточной Пруссии командир 86-го кавалерийского полка гвардии майор Есенов Касполат Мусаевич 1907 г.р. был награжден орденом «Красного Знамени». – Ред.)

И почти такая же история с командиром