“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг. - Андрей Платонович Платонов

Исполнение моей просьбы крайне необходимо.

Я сделаю у них доклад и поставлю вопрос ребром. Пускай в этот ад едут Волковы, Тираспольские и прочие бездельники[369]. Приехав, я всем там наговорю горьких слов и поволную этих фокстротирующих[370] господ.

Все-таки как легко меня было одурачить! Как замечательно была подготовлена кампания против меня. Профессора[371], апологеты православия и разврата (напр<имер>, Шульгин[372]), и те воевали и усердствовали с одиноким Платоновым. Теперь пускай кто-нибудь тронет меня – зубы выбью и штаны заставлю испортить. Я знаю теперь, чем и кем они были вооружены[373].

Прости за скучное письмо: завтра – новое. Все мои силы устремлены на отъезд отсюда и на месть кое-кому.

Привет тебе, моя любимая.

Берегись гриппа. Не ставьте Тоткин горшок в уборную – это же верная зараза.

Береги и балуй Тотку. Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 473–474. Публикация Н. Корниенко.

[119] М. А. Платоновой

13 февраля 1927 г. Тамбов

Тамбов, 13/ii, 9 ч<асов> вечера.

Как ты поживаешь, старушка моя? Я неустанно тружусь над стихами. Многие пришлось переработать. Очень устаю на службе – не от работы, а от войны. Все-таки здесь трудно мне. Все время один и один, тебя всё нет и нет. Сегодня (воскресенье) я совсем не выходил из дому. Окруженный враждебными людьми, я одичал и наслаждаюсь одними своими отвлеченными мыслями. Поездка моя по уездам была тяжела[374]. В Козлове я ночевал на вокзале. В 4 ч<аса> ночи из i класса меня выдворили (стали убирать помещение), и я спал с безработными в iii классе. Я узнал много жестокого и нового от безработных. Они приехали с Кавказа и едут в Сибирь. Утром я с ними пил чай, угощая их за свой счет и слушая их необычайные рассказы. Жизнь тяжелее, чем можно выдумать, теплая крошка моя. Скитаясь по захолустьям, я увидел такие грустные вещи, что не верил, что где-то существует роскошная Москва, искусство и пр<очее>. Но мне кажется – настоящее искусство, настоящая мысль только и могут рождаться в таком захолустье, а не в блестящей, но поверхностной Москве.

Но все-таки здесь грустные места, тут стыдно даже маленькое счастье.

Оставим это…

Любимой женщине судьбою я поручен —

И буду век с ней сердцем неразлучен…[375]

А телом – надолго разлучен. Какая жестокая и бессмысленная судьба – на неопределенно долгое время оторвать меня от любимой. Утешение мое, что я живу для ребенка и, кажется, способен пережить ради него самую свирепую муку. Хотя я много раз в жизни чувствовал предсмертное холодное страдание. Ты знаешь, как бывает пусто тогда, – как в позднее теплое лето в пустой тишине покинутых полей.

Извини меня, но я ничему хорошему не верю. Всё, что я пишу, питается из какого-то разлагающегося вещества моей души. Ты, конечно, гораздо большая оптимистка, чем я. И это мне нравится в тебе (сам этого не имею). Ты могла бы быть счастливой и с другим, а я нет.

Когда я тебе перевел телеграфом 50 р<ублей>, то ты, не спросив меня (я тебе почтой потом послал еще 40 р<ублей>), сразу заявила – “я быстро найду себе друга и защитника”. А если бы я тебе перевел 500 р<ублей>, ты бы, наверное, мне написала другое. Всё это в сопоставлении с прошлыми фактами заставляет меня сильно тосковать.

Я как-то долго представлял в воспоминаниях нашу первую встречу, наши первые дни. Помню, какая ты была нежная, доверчивая и ласковая со мной. Неужели это минуло невозвратно? Дальше того, как я тебя обнял и поднял твою юбчонку в темных сенях, я не хочу вспоминать. Отсюда началась ложь.

Мы прирожденные жених и невеста. Наша любовь была истинным и редким чудом. Многих ли ты знавала, кто любил так, как мы друг друга. Я даже не читал ничего подобного – так велико и губительно бывшее чувство.

А хорошо с тобою, Мария!

Давай побеседуем о более простом.

Что там поделывает вошка Тошка? Наверно, каверзничает и замучил мамку. Он говорит, что без папы скучно, – скажи, что папе без него еще скучней. А такому маленькому прохвосту, как Тошка, по папе бывает скучно не всегда: его, маленького воробья, на всякой мякине провести можно. А вот папку провести уже ни на чем нельзя: к его, папкину, сожалению.

За тобой, наверно, ухаживают везде и пристают мужички. А если знают, что ты с деньгами, – тем более.

Я ведь твой жених теперь – всё прошлое было лишь испытанием. Будущее наше – верная любовь на всю жизнь, брак и семья. Когда я предлагал тебе это – ты не возражала. Так ли думаешь и теперь, или уже возненавидела снова меня?

Мне не понравилось, что ты спорила и говорила неуверенно о сроке нашей регистрации[376]. Я знаю, ты ответишь на это бранью и каким-нибудь обличением меня. Но я разубежден этим не буду.

Здорова ли ты, горячая Мошка? Ты написала мне только одно письмо. Я, к сожалению, здоров и страдаю бессонницей от избытка сил. Я беспокоюсь, что ты заболеешь гриппом. Если в Москве разыграется эпидемия, надо выехать из Москвы обязательно.

Ты знаешь, мне пришло в голову: если собрать твои и мои письма, проредактировать их, переделать, – то можно составить интересный роман[377].

Хотя это мне не нравится почему-то.

Напиши твое мнение об этом. Ведь была же знаменитая переписка Абеляра с Элеонорой[378].

Ну, прощай, моя единственная подруга, прощай, забота моей души.

Целую тебя страстно и нежно и вижу твои глаза.

Андрей.

P. S. Твои цветы лежат у меня на столе и сильно

пахнут, посылаю крошку от них.

Впервые: Волга, 1975. С. 167 (фрагменты).

Печатается по: Архив. С. 476–478. Публикация Н. Корниенко.

[119*] С. Е. Протасевичу

14 февраля 1927 г. Тамбов

Нижнедевицк Воронежской.

Земуправление.

Протасевичу.

Не выезжайте. Служите Воронежской. Подробности письмом[379].

Платонов.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 2017. С. 374. Публикация Н. Корниенко. Телеграмма.

Платонов принял в Тамбове полуразрушенный подотдел мелиорации, и ему с первых дней пришлось по-новому решать многие вопросы, в том числе и кадровые. Через Наркомзем, куда Платонов выезжает в январе, он добивается объявления конкурса на занятие вакантной должности инженера-гидротехника ГЗУ, принимает на работу новых сотрудников. Учитывая, что во всех документах по проверке Тамбовского подотдела мелиорации говорилось об отсутствии контроля за