Женщины Гоголя и его искушения - Максим Валерьевич Акимов

не осознан, но в самом-то деле это существенный вред. Здесь, в книге о Гоголе, не время и не место говорить о медицинских и психологических аспектах ущерба, который наносит порнография, но если уж мы вынуждены обсуждать здесь «гейскую истерию» в обществе, то никак нельзя пройти мимо того, чтобы заметить: искривления в сознании современного нам общества возникают и от нового вида «наркотической зависимости» – порнозависимости, она мешает нашей молодёжи нормально жить, нормально взрослеть. К огромному сожалению, она становится всё более массовым явлением. И любой психолог, любой социолог, который занимается проблемами современной молодёжи, подтвердит вам это, горько вздохнув.

Боже, как неприятно говорить об этом, как не хотелось бы вести этот разговор, но всё-таки нельзя было обойти его, это было бы нечестно. Будучи современным человеком, а тем более современным исследователем, нельзя оставаться ханжой и лицемером. И пускай каноны биографического литературоведения были мною слегка нарушены, но иначе не получилось бы объяснить: отчего вдруг мы проснулись однажды и узнали, что сам Гоголь заподозрен в гомосексуальных наклонностях?

Гоголь угодил в оборот, но это символично, поскольку Гоголя много в России, он всюду вокруг нас, он занимает очень, очень много места, куда ни сунься – наткнёшься на него. И символично ещё и то, что в самом-то деле «гейской темы» рядом с Гоголем не было, не возникало её в реальности-то, Гоголь был наполнен другим, не до того ему было, совсем не до того. В гоголевском сознании властно доминировало несколько мотивов, среди которых один очень важный для него. И здесь, в этой книге, ещё пойдёт разговор о жестоком искушении Гоголя, но связано оно с совсем другими нюансами. Однако нынче-то мы взглянули и на Гоголя, озадачившись вопросом: «Постойте, а может, и он был геем, ну хотя бы латентным?»

Среди нас появилось слишком много людей, которые куда ни взглянут – начинают видеть геев: и там, где они есть (но можно было бы просто проигнорировать это), и там, где их вовсе нет и не было.

Это одно из проявлений кризиса в общественном сознании. Подобный кризис не уникален, уже бывали аналогичные девиации массового сознания (случались и куда более серьёзные «массовые психозы»). Общество развивается циклично, ему свойственно проходить через очередной «сбой». Немного новизны заметно лишь в том, что нынче этот «кризис» в немалой степени рукотворный, ведь его зачем-то провоцируют (и гейская-то истерия – далеко не единственный мотив психоза). Но не важно даже, кто и зачем нагоняет вредоносный ажиотаж, не так это значимо! Куда важнее нам самим понять, что наше проецирование на проблемах «нетрадиционных сексуальных отношений», на «гейской тематике» во всех её видах, и в первую очередь в виде «навязчивой идеи общества», – это вирус, от которого нужно избавляться. Нами манипулируют – это слишком очевидно. Нельзя оставаться в плену манипуляций.

Большой ошибкой является как желание быть борцом за права геев, так и горячее желание бороться против этой борьбы. И то и другое – части глумливой игры.

И я готов объяснить, почему тем людям, которые относятся с сочувствием и симпатией к представителям нетрадиционной ориентации, нет смысла бороться за их права. Всё просто! Наибольшее из того, чего можно сделать для геев, – отменить законы об их преследовании (те законы, которые в абсолютном большинстве стран уже и так отменены), а бороться за то, чтобы для геев были созданы какие-то особые условия – значит, доводить процесс до абсурда. Если от геев отвязались и оставили в покое – всё, это и есть свобода! А если кто-то придумывает особые законы и правила, призванные «насильно» заставить всех уважать геев и «расширять их права», – значит, намерен подставлять этих самых геев под удар, создавать идиотский ажиотаж, «разогревать темку» с целью использования её для манипуляции сознанием масс. И когда одни мне говорят нынче, что нужно уважать геев, я говорю: отвяжитесь от меня, и когда другие настаивают, что надо осудить гомосексуализм как явление, то снова говорю: – отвяжитесь от меня, поскольку, как я с удивлением понял, эти подходы – две стороны одной медали.

Надо просто успокоиться и отойти от всего этого подальше. Карикатурная борьба за мораль ничего хорошего создать не может. А в том-то и беда, в том-то и пунктик, что нынче у нас слишком много, абсурдно много бесконечных упоминаний о «гомосятине», и в той грубой, обывательской интерпретации, но и в более «серьёзной» тоже немало.

Прежде мне казалось, что относиться к «гейской проблеме» с иронической усмешкой – самое то, но выяснилось, что – нет, так тоже не надо, нужно относиться лишь со спокойным безразличием, где главное слово «спокойным». В юридических нормах и законах должны быть чётко и внятно прописаны запреты на домогательство к несовершеннолетним, тут, я думаю, и спорить не о чем, да и эти вещи кое-как, но прописаны у нас. А взрослым людям ничего не запретишь, да и нет смысла это делать, и нет смысла акцентировать на этом внимание, тем более что есть куда более серьёзные и актуальные темы в нашем обществе, в том числе связанные с моралью и нравственностью, к примеру тема абортов, которая на фоне вымирания российского общества и соседних обществ звучит сейчас более чем серьёзно. Но, конечно, и её, эту тему, нельзя делать жупелом. Психологическая ориентация, если уж речь у нас идёт о подобных вещах, должна быть направлена на гуманное отношение друг к другу, в независимости от условностей и убеждений. Нельзя одержать победу на поле чужой нравственности, эта битва будет заведомо проиграна. Но именно к таким битвам нас отчего-то всячески побуждали в последние десятилетия.

Ненавижу слово «толерантность» – это медицинский термин, он сюда не вяжется, нужно что-то совсем другое. И общество наше, его настроения, его установки, конечно же, будут меняться, ведь они находятся в процессе перманентной трансформации, несмотря ни на какие «сбои». Но вот что любопытно. В нашем обществе, то есть в русском, российском обществе, время от времени случаются «перевороты сознания». К примеру, Россия была одной из стран, где религия занимала важнейшую роль (и на государственном уровне, и на уровне народного сознания), но вдруг это же общество и государство, возникшее здесь же, стало вдруг атеистическим и почти век прожило на этой траектории.

Каким будет следующий поворот, каким может быть переворот смыслов – и загадывать не возьмусь, тем более прогнозы – дело неблагодарное, могу лишь допустить, что Гоголь, который оказался нынче «пристёгнут к актуальной темке», снова способен будет попасть в переплёт и, как водится, едва ли не на обложку.

В довершение этого разговора замечу, что собственному совету успокоиться и оставить в покое