Женщины Гоголя и его искушения - Максим Валерьевич Акимов

стал искать причины её возникновения (в том виде, который «оформился» нынче), ведь в позднесоветское время, которое я успел запомнить, эта тема была маргинальна, она не входила в круг «серьёзных озабоченностей» общества. Помнится, в конце 80-х годов была отменена «статья за мужеложство» и никаких причин для какого-либо ажиотажа вокруг темы «нетрадиционных сексуальных отношений» не возникло. Но тему начали «разогревать», причём всё больше и больше. С огромным удивлением я вижу теперь, что это происходило не стихийно, а становилось частью программы манипуляции сознанием.

В конце перестроечных годов или в начале 90-х, как раз таки и возник, был вброшен в сознание широких масс мотив «сексуальных аномалий Гоголя», но не только этот один «жупел», много всего, очень много.

Процессы, происходящие у нас на постсоветском пространстве, были со времён перестройки удивительным образом синхронизированы с теми процессами, что происходили на Западе. Порой у нас всё обращалось в противоположность, то есть приобретало обратный знак, а порой выходило каким-то странным боком, трансформировалось как-то по-особенному, либо его нарочно так «трансформировали» те силы, которые стремились обеспечить нам «демократию» периферийного типа.

На Западе, то бишь «во всём цивилизованном мире», нарастала и ширилась борьба за права сексуальных меньшинств. Поначалу когда я был молод, то, как и многие другие мои соотечественники и единомышленники, испытывал раздражение и досаду, глядя на то, как западным обществам навязывают, причём грубо и бесцеремонно навязывают ту пресловутую «толерантность». Да, это бесило, вызывало отторжение. Но я не мог подумать, что такая моя реакция была просчитана и что те люди, которые всерьёз, системно и упорно занимаются процессом манипуляции сознания и «продвижения демократии» по всему свету, совсем не глупцы и не простофили. Они стремились добиться определённых целей, и они их добивались.

Думаю, не стоит нам терять время на уточнение тех очевиднейших вещей, которые свидетельствуют, что программа «привития» обществу ценностей толерантности и уважения прав геев являлась (и является) частью общей программы «продвижения демократии» и что у кураторов этой программы существует повестка, конкретная чёткая повестка, насаждаемая в умы широких масс. Причём речь идёт не какой-то «секретной спецоперации» из разряда теорий заговора, нет, это вполне зримые процессы. На общества, по крайней мере на западные общества, целенаправленно воздействуют, в том числе при помощи «гейской темы». Это очевидность, её трудно отрицать.

Однако во Франции, к примеру, в среде самих геев начал возникать протест против той гремучей, звонкой, навязчивой и бесцеремонной программы «защиты» их прав. Сами геи «просекли» – что-то тут не так! Слишком уж размашистой является та борьба, что ведут политические игроки во имя «толерантности».

Но если «темы зажигают», значит, этому кому-нибудь нужно? Но зачем же, зачем так старательно разжигают эту «темку»?

Это самый трудный вопрос. Есть несколько ответов, что лежат на поверхности, есть более тонкие соображения. Но первое и безусловное, что, конечно же, так или иначе имеет место, – это стратегия «разделяй и властвуй». Те политические (главным образом англоязычные) группировки, транснациональные корпорации и банковские дома, которые претендуют в наше время на роль мирового правительства, старательно формируют несколько «линий разграничения», несколько «конфликтных зон», чтоб удерживать глобальное общество в подчинении. А ведь сбитыми с толку людьми легко управлять, особенно если поместить этих людей в мир вымышленных угроз и озабоченностей.

В России же, где в течение последних двух, а пожалуй, трёх десятилетий «гейскую тему» также планомерно разогревали, наблюдалась-то, как и водится, своя «специфика», ведь субкультура, связанная с темой нетрадиционных сексуальных отношений, у нас проросла лишь отчасти, да и то где-то в самых злачных уголках столиц. И, говоря по совести, сама по себе эта тема так и осталась маргинальной, в отличие от Европы, скажем, где всё же присутствует эта субкультура как значимое явление. У нас же она возникла лишь как жупел, как нечто скандальное и мельтешащее, но не являющееся по-настоящему актуальным вопросом культуры, общественной жизни, либо чего-то ещё, связанного с повседневностью нашей, российской, специфики.

Однако же широким фронтом возникла противоположная тенденция – борьба против вышеупомянутой субкультуры. Сначала мне казалось, что это процесс естественный и закономерный, и я даже в нём участвовал, но чем дальше, тем больше я понимал, что мной манипулируют, что мне навязывают борьбу с химерой, ведь порой замалчивание того или иного явления становится гораздо более действенным средством борьбы с ним, нежели бесконечное муссирование.

И очевиднейший вывод из вышесказанного состоит в том, что одной из целей «популяризации» «гейской темы» в её разнообразных вариациях является использование её абсурдной энергетики в качестве вредоносного вируса, «вживляемого» в головы людей. В России невелик процент представителей нетрадиционной ориентации, и потому нельзя сказать, что с помощью «гейской проблемы» можно было бы здесь «разделять и властвовать», создав поляризованные сообщества, однако в качестве вредоносного вируса, похожего на некий отравляющий газ, заполняющий собой всё пространство, она, то есть «гейская тема», оказалась вполне действенна. Людям навязали её, и люди, вместо того чтобы видеть реальные проблемы в обществе, в глобальной и национальной экономике, в демографической ситуации, занимаются борьбой с химерами, болеют навязанными озабоченностями, которые яйца бы выеденного не стоили, если бы их не раздували намеренно. Но их раздували и продолжают раздувать, используя для этого возможности телевидения, а теперь всё больше – Интернета, который стал раем для нынешних мастеров манипуляции сознанием масс, осуществляющих свои глумливые и теперь по-настоящему масштабные опыты.

Чем больше я наблюдал за процессом, логика которого заключается в том, чтобы глобальное общество стало подобно цифровому стаду, управляемому с помощью гаджетов, тем больше во мне росло осознанное отторжение, но, глядя на процесс отстранённо, я начал замечать тревожные следствия «гейской» и «антигейской» истерии в обществе. Вот, к примеру, я работал некоторое время с подростками и вынужден был заметить, что они, как никакая другая группа в нашем обществе, сделались просто зациклены на этой «теме», болезненно и тяжко зациклены. И если в классе учится ребёнок, у которого высокий голосок, астеническое сложение и кажущиеся странными манеры, то на него нередко навешивают ярлык. Тот вредоносный, гадкий ярлык. Это очень симптоматично для нынешнего времени. Ещё несколько десятилетий назад, в моём детстве, таких ярлыков не было, были другие, но этот нынешний ярлычок он какой-то отчаянно-вредоносный, он ставит на подростка, вернее на человека, на любого человека, ярмо прокажённого, поскольку «гейская тема» у нас разогрета теперь до абсурда, «раскручена» до гремучего состояния.

Есть и ещё одна, быть может, более серьёзная, во всяком случае, непростая тема, которая более всего связана с Интернетом. И если продолжать разговор о подростках, то всплывёт она – тема порнографии. А вред её до сих пор в нашем обществе