Буры против англосаксов. Воспоминания Президента Южно-Африканской Республики - Пауль Крюгер

границ. Он не теряет надежду на мирное решение и уверен, что любое разумное предложение будет одобрено правительством Ее Величества.

5 октября Стейн заявил, что, по его мнению, было бы нецелесообразно побуждать правительство Южно-Африканской Республики делать или принимать какие-либо предложения до того, как британские войска не будут отодвинуты от границ. Все дальнейшие перемещания и увеличение войск должны быть немедленно прекращены.

6 октября 1899 года Верховный комиссар выразил сожаление в том, что президент в качестве предварительного условия для дальнейших переговоров требует от правительства Ее Величества гарантий, препятствующих его свободе действий в отношении распоряжения британскими войсками на британских территориях.

7 октября Стейн получил ответ на его обращение от 27 сентября. Британское правительство заявляло, что оно неоднократно объясняло свои взгляды по обсуждаемым вопросам и не считает свою позицию уязвимой. Что касается военных приготовлений, то они были вызваны политикой Южно-Африканской Республики по превращению страны в вооруженный лагерь. Ввиду отказа от своих последних предложений правительство Ее Величества пересмотрело ситуацию, учитывая тот серьезный факт, что обе республики теперь объявили мобилизацию.

В тот же день в Англии был начат призыв резервистов.

Я подробно описал ход переговоров и событий точно в том порядке, в каком они происходили. Любой, кто считает себя беспристрастным, должен признать, что британское правительство, а особенно Верховный комиссар и мистер Чемберлен, сделали все возможное, чтобы переговоры потерпели неудачу и привели к войне.

Правительство Южно-Африканской Республики четко видело, что столкновение неизбежно, что британское правительство ждет момента для публикации ультиматума и накапливает в Южной Африке силы, достаточные для того, чтобы сокрушить республику. Когда мы осознали, что война неотвратима, и пока не прибыли все британские войска, правительство республики прибегло к экстремальным мерам.

9 октября мы направили британскому представителю свой так называемый «ультиматум». В этом документе правительство еще раз изложило то, что Англия не имела ни малейшего права вмешиваться во внутренние дела республики; что республика искала пути для мирного решения вопроса о гражданстве и представительстве; что со стороны правительства Ее Величества дискуссия велась в угрожающем тоне; что с учетом скопления британских вооруженных сил на границах республика была вынуждена в качестве оборонительной меры мобилизовать часть бюргеров. В интересах не только республики, но и всей Южной Африки, чтобы положить конец настоящему положению вещей, мы предлагаем правительству Ее Величества:

• урегулировать все разногласия путем арбитража;

• немедленно отодвинуть войска от границ республики;

• отозвать все подкрепления войск, прибывших в Южную Африку с 1 июня 1899 года;

• отказаться от высадки войск, ныне направляющихся морским путем в Южную Африку.

Окончание срока ультиматума было назначено на среду 11 октября, не позднее 5 часов вечера. В случае отсутствия удовлетворительного ответа республика будет вынуждена рассматривать действия правительства Ее Величества как официальное объявление войны и не будет нести ответственности за последствия.

11 октября мистер Грин передал ответ британского правительства: условия, требуемые правительством Южно-Африканской Республики, невозможно обсуждать. Далее британский представитель попросил дать ему возможность покинуть страну.

Несмотря на все уступки и терпение республики, война началась[128]. Фольксрады двух государств единодушно заявили о готовности наших народов рисковать своей жизнью и имуществом за свои права и свободу.

Описание хода войны не входит в мои задачи, так как я не принимал никакого личного участия в боевых действиях. У меня была другая ежедневная и еженощная работа. Все обращались ко мне за советом и славами поддержки. Каждый день я направлял телеграммы отрядам, поощрял и призывал бюргеров к решительным действиям. Эти труды полностью занимали время от восьми до двенадцати часов дня и от двух до четырех или пяти часов вечера. До этого момента я не покидал здания правительства. Я ложился спать в восемь, чтобы встать в одиннадцать, и изучить все телеграммы, которые пришли на мое имя. Затем я составлял указания. Часто я ложился спать в четыре часа. На более позднем этапе войны мой сон регулярно прерывался по три раза за ночь, а иногда и по четыре раза, чтобы я мог безотлагательно ответить на телеграммы. Я радовался каждой успешной операции и не терял волю, когда мы терпели поражения.

После окружения Ледисмита[129] я отправился в Наталь, чтобы увещевать бюргеров сохранять мужество. В Гленко, где бюргеры заняли свои позиции, я обратился к ним с длинной речью, указывая на настоятельную необходимость продолжения осады. То же самое сказал в своем призыве генерал Жубер.

Не успел я вернуться в Преторию, как события заставили меня отправится в Блумфонтейн, а оттуда — на фургоне — в Поплар Гроув, на реке Моддер, где я также должен был обратиться к бурам и поддержать их. Мне не удалось осуществить эту задачу — как только я добрался до расположения генерала де Вета[130], мне пришлось поворачивать обратно, ибо генерал Френч[131] со своей кавалерией совершил обходной маневр, угрожавший нам окружением. Начались тяжелые бои, поскольку английский генерал оказался осведомлен о моем присутствии. Чтобы избежать пленения, мне надо было потарапливаться, но едва я пересек реку Моддер, как нагрянула конница Френча. Де ла Рей[132], который только что прибыл со своим штабом, контратаковал и взял ситуацию под контроль, обезопасив наш лагерь. После этого я решил продолжить свой первоначальный путь, однако начался артиллерийский обстрел и один из снарядов разорвался рядом с моей повозкой. Поэтому я был вынужден вернуться в Преторию, но прежде заехал в Кронстад, чтобы поддержать бюргеров и посетить общий военный совет. Именно здесь широко известный полковник де Вильбуа-Марейль[133] получил почетное звание генерала нашего иностранного легиона.

Вскоре после этого я получил тяжелое известие о смерти генерала Жубера[134], который столько лет работал вместе со мной на благо республики. Его гибель была искренне оплакана всем народом. Нет никаких сомнений в том, что потеря этого честного патриота своей страны оказала тягостное впечатление на соотечественников. К счастью, он успел назначить своим преемником Луиса Боту[135], который доказал, что доверие, оказанное ему умирающим генералом, было вполне заслуженным.

Незадолго до взятия британцами Блумфонтейна[136] обе республики решили отправить делегацию в Европу, чтобы попытаться обеспечить вмешательство континентальных держав. Эта депутация состояла из господина Абрахама Фишера, члена исполнительного совета Оранжевого Свободного Государства, который играл важную роль в переговорах во время кризиса, господина К. Х. Весселса, председателя фольксрада Оранжевого Государства, и господина А. Д. В. Вольмаранса, члена исполнительного совета Южно-Африканской республики. Все трое были людьми, на которых правительство и народ обеих республик могли полностью положиться.

Незадолго до пленения Кронье[137] оба правительства обратились к лорду Солсбери[138] с заявлением о готовности республик заключить мир, если наша независимость, единственная вещь, за которую мы сражаемся, будет признана. Лорд Солсбери ответил, что он не может принять это предложение; республикам не будет предоставлена даже ничтожная доля независимости, и это после того, как он всего тремя месяцами