Все под контролем - Том Саттерли

class="p">По сути, я был высокофункциональным алкоголиком. Я рано вставал, шел на работу и даже иногда задерживался допоздна. Чаще всего после ухода со службы я отправлялся в бар, а если шел домой, то начинал пить там. На следующий день, с похмелья, я возвращался на работу, но всегда с тревожной мыслью в голове, что «сегодня тот самый день», когда командование вызовет меня в свой кабинет и скажет, что я уволен.

Тем временем мир оставался опасным местом. В частности, росла угроза исламского экстремизма, хотя большинство американцев все еще оставались в неведении относительно грозовых туч, собирающихся в малоизвестных уголках мира.

В январе 1996 года мы вместе с Гэри К., сотрудником другой группы, были отправлены в Алжир на три месяца, чтобы обеспечить безопасность посла Рональда Э. Ноймана, американского эксперта по ближневосточным вопросам.

С 1992 года Алжир был охвачен жестокой гражданской войной между правительством и исламскими повстанцами, и служить там послом США было опасно. Хотя в Госдепартаменте есть подразделение по обеспечению дипломатической безопасности, в странах, где угроза была выше обычной, как это было с Нойманом, запрашивали операторов Подразделения.

*****

Беспорядки в Алжире, враждебность по отношению к Соединенным Штатам, казавшаяся такой свойственной для мусульманского мира, повышали уровень угрозы, о чем свидетельствовали два события, предшествовавшие нашему отправлению в Сараево.

Двадцать пятого июня 1996 года у Хубарских башен, жилого комплекса в Эль-Хубаре (Саудовская Аравия), который использовался для размещения коалиционных сил, участвующих в операции «Южный дозор», — обеспечению бесполетных зон над Ираком, — взорвался заминированный грузовик. Девять военнослужащих ВВС США и один житель Саудовской Аравии погибли, около шестисот человек получили ранения. Ответственность взяла на себя спонсируемая Ираном террористическая организация «Хезболла»[32].

Затем, в августе 1996 года, малоизвестный исламский демагог по имени Усама бен Ладен опубликовал свою первую фетву. Он назвал ее «Декларацией войны против американцев, оккупирующих землю двух святых мест», имея в виду войска США в Саудовской Аравии.

Фетва не привлекла особого внимания. В то время бен Ладен все еще находился в розыске только в своей стране, Саудовской Аравии, и вряд ли был известен кому-то за пределами разведывательного сообщества. Однако одно из его высказываний, касавшееся американского участия в Сомали, привлекло внимание ветеранов Могадишо. «Вы ушли, унеся с собой разочарование, унижение, поражение и своих мертвецов», — насмехался он.

Вскоре после этого заявления нас отправили в Сараево. Ирония заключалась в том, что там мы защищали боснийских мусульман от сербских христиан.

При поддержке правительства Сербии и его мощных вооруженных сил этнические сербы-христиане в Боснии одерживали верх, в том числе и при осаде Сараево. Город, окруженный примерно тринадцатью тысячами солдат, расположенных на окружающих его, покрытых соснами, холмах, ежедневно утюжился тяжелой артиллерией и танками, подвергался уличным боям.

В разгар осады по городу было выпущено более трехсот артиллерийских, танковых и минометных снарядов. Сербы уничтожали не только военные объекты: они разрушали больницы и медицинские пункты и даже использовали зажигательные бомбы для уничтожения библиотек, где хранились древние, невосполнимые манускрипты.

Во время осады, которая длилась в три раза дольше Сталинградской битвы и на год дольше блокады Ленинграда во время Второй мировой войны, в результате военных действий, голода, болезней и нахождения в городе без электричества и водопровода погибло почти четырнадцать тысяч сараевцев. Из погибших 5 434 человека были мирными жителями.

Поначалу остальной мир почти ничего не знал о зверствах, совершаемых в бывшей Югославии, однако в 1993 году сообщения о массовых убийствах мирных жителей, в основном в ходе минометных обстрелов, стали появляться в заголовках новостей по всему миру.

Затем в июле 1995 года бойцы армии боснийских сербов под командованием Радко Младича уничтожили более восьми тысяч боснийцев, в основном мужчин и мальчиков, в городе Сребреница. Вслед за этим 28-го августа они нанесли еще один минометный удар по рынку Маркале в Сараево, убив еще сорок три мирных жителя.

НАТО ответило широкомасштабными авиаударами и артиллерийскими обстрелами позиций боснийских сербов, и, наконец, сербы понесли достаточное наказание. В сентябре авиаудары НАТО были приостановлены, чтобы дать сербам возможность отвести тяжелое вооружение из окрестностей Сараево. Двенадцать дней спустя стороны согласовали основные принципы мирного соглашения. Двенадцатого октября вступило в силу шестидесятидневное прекращение огня, а первого ноября начались мирные переговоры, после чего в тот же день было подписано мирное соглашение[33].

После прекращения огня в Боснию и Герцеговину были направлены восьмидесятитысячные силы НАТО под командованием генерала Мейгса, командира 1-й пехотной дивизии США. Меня определили в его охрану.

Я был потрясен, когда мы впервые въехали в город после приземления в аэропорту. Вспомнилось, как я смотрел зимние Олимпийские игры 1984 года, которые проходили в Сараево, тогда красивом, современном городе, расположенном в горах, поросших сосновыми лесами. Мы поехали посмотреть на место проведения Олимпийских игр 1984 года и обнаружили, что здания и места проведения соревнований заросли сорняками и покрыты граффити. Было ужасно видеть следы от пуль на сооружениях, где сербские «эскадроны смерти» выстраивали и расстреливали невинных мужчин, женщин и детей. Бобслейная трасса была превращена в артиллерийскую позицию, а также в место для публичных повешений.

Познакомившись с городом и его жителями, я увидел психологические последствия многолетней жизни в зоне боевых действий. В то время как многие полагались на мрачный, фаталистический юмор, чтобы пережить день, страх казался их постоянным спутником.

Многие из тех, с кем я встречался, жили в разрушенных зданиях. Лишь немногие из них имели электричество или водопровод, которых, как я знал, не было в большинстве жилых домов. Школы не работали, и дети бродили по улицам, подвергаясь опасности из-за мин и тысяч неразорвавшихся боеприпасов — некоторые из них можно было видеть застрявшими на деревьях, когда выходил на утреннюю пробежку с генералом Мейгсом.

В каком-то смысле разрушения в Сараево оказались даже более шокирующими, чем опустошенные войной улицы Могадишо. Я догадывался, что отчасти это связано с тем, что страны Африки всегда казались втянутыми в жестокие и разрушительные конфликты. Но, кроме того, хотя в колониальном прошлом Могадишо когда-то был процветающим городом Африканского Рога, он все еще оставался преимущественно городом с грунтовыми дорогами, скромными домами и даже лачугами без водопровода. Там было всего несколько современных зданий, и те, похоже, были построены с расчетом на эффективность, а не на стиль.

С другой стороны, Сараево представлял собой сочетание современной и красивой многовековой архитектуры времен Османской империи. До войны город мог похвастаться большими многоквартирными домами; кварталами, окруженными деревьями, хорошими дорогами, современной инфраструктурой, прекрасными отелями, а также ночной жизнью и удобствами, которые можно было