Все под контролем - Том Саттерли

досталась другим, но, как и во всем остальном, над этим мы только смеялись. Хорошо выполненная работа все равно остается хорошо выполненной, независимо от того, кто ее делает, или кто ставит ее себе в заслугу.

Как и в случае с поездкой в Пакистан, в свободное от выполнения конкретных заданий по обеспечению безопасности время, сотрудники моей группы — иногда вместе, иногда группами по два-три человека — регулярно путешествовали по миру, тренируясь по своим специальностям или знакомясь с местностью, чтобы получить знания, которые могут пригодиться в кризисной ситуации.

Однако главным изменением в моей жизни стало то, что в ноябре 1998 года я снова женился, и теперь у меня появился сын. Я познакомился с Кристин в местной тусовке для многих сотрудников Подразделения после того, как выгнал Бренди из дома. Изначально мы были просто друзьями; она была скорее «одним из парней», с ней было легко общаться. Но со временем дружба переросла в близость, которая, в свою очередь, привела к тому, что она объявила о своей беременности.

Сначала мне пришлось немного свыкнуться с мыслью о том, что я стану отцом, но потом она стала мне нравиться. Я сам предложил нам пожениться и «поступить правильно», и мы связали себя узами брака.

Когда мы узнали, что наш ребенок будет мальчиком, я был в восторге. Как тридцатидвухлетнему солдату спецназа, мне было интересно иметь сына, который продолжит фамилию и, возможно, даже пойдет по моим стопам в армию. Я также надеялся, что рождение ребенка принесет в мою жизнь стабильность и ощущение нормальности.

К тому времени я осознал, что имею дело с серьезными проблемами в психическом здоровье, такими как депрессия, приступы гнева, высокий уровень тревожности, а также мысли о самоубийстве и постоянная ноющая уверенность в том, что я никогда не был достаточно хорош. Худшие воспоминания о Сомали уже угасли, хотя все мои жены, включая Кристин, говорили, что я кричал, вопил и боролся во сне. Те вещи, которые вызывали воспоминания или тревогу, остались, даже если мои реакции были не столь заметны.

Я стал лучше скрывать свои проблемы, но не во всех ситуациях. Когда в 1998 году на экраны вышел фильм о Второй мировой войне «Спасение рядового Райана», мне пришлось уйти во время жестоких натуралистичных начальных сцен, изображающих высадку на берег в день «Д». Я вышел из кинотеатра в слезах и не смог туда вернуться.

Несмотря на мучившие меня проблемы, я так и не обратился за помощью, живя с ожиданием того, что не справлюсь с заданием и не смогу конкурировать с людьми, которые были лучшими на планете в своем деле. Я старел, и каждые полгода на борт приходили новые голодные молодые спецназовцы. И не имело значения, что они смотрели на меня и других ветеранов Могадишо с каким-то благоговением, ловя на лету каждое наше слово и указание.

Я побывал во многих уголках мира, большинство из которых были в той или иной степени опасны; пережил жестокие, душераздирающие бои и убивал врагов, как меня учили. Но я чувствовал, что теряю контроль над тем, кто я есть на самом деле. Я больше не чувствовал себя невинным добросердечным мальчиком из Индианы, который любил своих друзей и семью, или молодым человеком, который пошел в армию в поисках приключений, или даже солдатом спецназа, который упорно проходил отбор в Подразделение и подготовку операторов. Я отличался от всех своих прежних «я».

Я стал непримиримым, циничным молодым человеком, который не доверял ни людям, ни эмоциям — ни своим, ни чужим. Я видел, что люди способны делать друг с другом в Могадишо и Сараево, а в личном отношении я все еще фокусировался на чувстве, что меня предали две мои жены, и все еще не признавал своей роли в том, что случилось с моими браками.

Мир был темным и опасным местом. Те, кого я плохо знал и кому не доверял, не имели для меня значения. «Враг» всегда значил меньше, чем человек, и был причиной происходящего, а значит, и виновником всех проблем у меня и моих друзей. Даже мои подчиненные считали меня мудаком, который дотошно следит за чистотой в группной комнате, но те же парни знали, что я честный, справедливый и подготовленный командир. Правда заключалась в том, что единственными людьми, на которых у меня действительно хватало времени, были другие сослуживцы в Подразделении, а единственное, что меня действительно волновало, — это моя работа… и выпивка, чтобы забыться.

Женитьба в третий раз и рождение сына были моей надеждой на «нормальную» жизнь. Может быть, ответственность за заботу о семье остепенит меня, поможет заново открыть в себе того человека, которым я когда-то был. Но, конечно, все это не мешало мне пить с друзьями. Более того, теперь у меня появилась новая причина — я мог поднять тост за своего будущего сына.

Однако через несколько недель после рождения Томаса мою группу снова направили в Боснию. Я чувствовал одновременно облегчение и вину. Я понимал, что это ужасно — оставлять Кристин одну с новорожденным, но рассуждал так: это моя работа, и я должен зарабатывать на жизнь, чтобы содержать свою семью. В глубине души я понимал, что должен быть дома, но работа была важнее. Как бы то ни было, у меня не было выбора. Мне приказали идти.

Во время полета в Сараево меня мучило чувство вины, но с каждой пройденной милей я заставлял себя переключаться на то, что мне нужно было сделать. Защита генерала, возглавляющего миротворческие силы, и других высокопоставленных лиц была задачей «на все сто», и все, что не помогало мне в ее выполнении, нужно было выбросить из головы.

Внешне Сараево продолжало оправляться от ужасов войны. Большинство зданий, разрушенных в результате обстрелов, были снесены, улицы отремонтированы, открывались предприятия. В городе все еще оставались напоминания о пережитом — остовы многоквартирных домов на заросших сорняками участках, «сараевские розы», сохраненные для потомков, и огромные кладбища, как, например, у бывшего Олимпийского стадиона. Но в остальном жизнь там вновь входила в нормальную колею.

Однако также приходила тревожная информация, как из разведывательных источников, так и из новостей, о том, что Босния и Герцеговина, как мусульманская страна, становится «безопасным убежищем» для исламских террористов из других стран. Мне показалось ироничным, что НАТО вмешалось, чтобы защитить мусульманское население от сербских христиан, а теперь некоторые из этих людей укрывали врагов, в том числе тех, кто был связан с Усамой бен Ладеном и «Аль-Каидой».

Вернувшись из Сараево,