Все под контролем - Том Саттерли

пару ковбойских сапог из кожи питона, которые я прикупил в Боготе. Она даже не оставила мне ложку для еды.

Меня полностью застигли врасплох. Я знал, что дистанцировался от Дебби как физически, так и эмоционально, но такого не ожидал. Она также не оставила никакой записки с объяснениями.

Потом я понял, что мне уже все равно. У меня больше не было сильных чувств к ней. Я практически жил ради Подразделения, а она превратилась в кого-то, кто оставался в нашем доме, готовил, стирал и в остальном жил отдельно от меня. Правда, не по своей воле.

Я вышел на задний двор и вытащил из сарая кресло, поставил его в гостиной и лег спать. Когда поутру я проснулся и снова вышел на улицу, то заметил, что Дебби забрала еще один предмет. Это разозлило меня настолько, что я позвонил Джейку.

— Дебби меня бросила, — сообщил я. — Но знаешь, что бесит меня больше всего? Даже больше, чем то, что она забрала мое обручальное кольцо и сапоги? Она забрала даже черепицу, которую мы с тобой ободрали с крыши!

Джейк рассмеялся и рассказал, что это он убрал черепицу, которую мы сложили с одной стороны дома после того, как перестелили крышу, прямо перед нашим отъездом.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Осень 1996 г.

Сараево, Босния

— Что это? — спросил я, указывая на красный цветочный орнамент, который, казалось, был вписан в улицу Змая од Босне, центральный бульвар, ведущий из аэропорта в город. Он напоминал цветок с лепестками, расходящимися от центра.

— Это «сараевские розы», — ответил оператор, которого я заменял. — Места, куда попали минометные мины, и кто-то был убит. Местные заливают воронку красной смолой в качестве напоминания.

Я был ошеломлен. На пути в город, мы проехали, кажется, сотни таких «роз», и на дороге и тротуарах впереди я мог видеть еще больше. «Боже, кто-то просто выбомбил этих людей», — подумал я.

И дело было не только в дороге. Весь город выглядел как старый документальный фильм о Второй мировой войне в Германии, где каждое здание было изрешечено пулями, а целые кварталы разрушены артиллерийскими и танковыми обстрелами. Офисные и жилые здания разваливались, оставляя зияющие дыры, осколки оконных стекол или обнаженные интерьеры, лишенные целых стен. Каждая улица и тротуар, казалось, были связаны розами Сараево.

Я только что прибыл со своей группой, а также с другими подразделениями в составе миротворческих сил НАТО после четырех лет жестокой войны, включавшей осаду Сараево. Другим группам было поручено разыскивать военных преступников, обвиненных международным трибуналом, а моя должна была обеспечивать безопасность командующего силами НАТО, генерала США Монтгомери Каннингема Мейгса, а также других военных и гражданских лиц, посещавших город по официальным делам.

За почти два года, прошедшие с момента возвращения из Израиля и обнаружения отсутствия жены и пустого дома, я пережил множество перемен. Одна из них заключалась в том, что я уже женился снова, причем на той, кто была полной противоположностью Дебби практически во всех отношениях.

Бренди была стриптизершей, с которой я познакомился в начале 1995 года, вскоре после того, как Дебби ушла от меня. Я был на курсах усовершенствования сержантского состава в Форт-Брэгге, когда несколько солдат спецназа, приехавших на курсы из другого города, спросили, где можно найти стриптиз-клуб. Я вызвался показать им его.

Сидя в клубе, один из моих новых приятелей заговорил о том, как красива одна из стриптизерш, выступавшая на сцене, но, по его словам, он был слишком застенчив, чтобы подойти к ней.

Я сказал ему, что если он хочет узнать, «как это делается», то пусть смотрит на меня. Подойдя к сцене, я привлек внимание молодой женщины после того, как она закончила свой танец. После очевидного вопроса: «Почему ты здесь работаешь?» я добавил:

— Держу пари, ты получишь пятьдесят долларов чаевых еще до окончания своего выступления.

— Ты сумасшедший, — ответила она, кивая на молодых и малооплачиваемых солдат, которые составляли основную клиентуру клуба. — Никто здесь не дает таких чаевых. — Она улыбнулась. — А что ты получишь, если я проиграю?

— Ты позволишь мне пригласить тебя на свидание.

Бренди согласилась. Затем я достал из бумажника пятидесятидолларовую купюру и протянул ей.

— Похоже, ты проиграла, и я приглашаю тебя на ужин.

На этом наши ухаживания практически закончились. Прошло совсем немного времени, и мы поженились. Секс был прекрасным, и она любила веселиться, что соответствовало моему образу жизни. Я искал признания, и нашел его, женившись на красивой стриптизерше. К тому же, раздеваясь, она зарабатывала больше денег, чем я, будучи штаб-сержантом в армии.

Сам факт женитьбы на Бренди отражал некоторые изменения, через которые я проходил. Несмотря на все мои громкие заявления о том, что я покажу посетителям из спецназа, «как это делается», я никогда не был дамским угодником, или специалистом в том, что касается съема женщин. Несмотря на свой статус воина, я был не очень уверен в себе, находясь рядом с женщинами, и, возможно, именно поэтому я оставался с Дебби так долго, как это было возможно, уже после того, как все романтические чувства исчезли.

Я часто бывал подавлен и зол, я также чувствовал себя неполноценным по сравнению с другими операторами, но не показывал этого. Какие бы доказательства обратного ни приводились на стрельбище или при оценке уровня моей физической подготовки, у меня внутри сидело растущее чувство «несоответствия». Нас всех предупреждали, что отбор в Подразделении не прекращается никогда; нас будут постоянно оценивать, и если кто-то не соответствовал требованиям, он выбывал.

Подразделение постоянно подвергалось обрезке. Слабые ветви должны были уходить. Боясь, что кто-то решит, что я не способен обеспечить требуемую силу, я еще усерднее старался быть лучшим, а потом, как и многие другие спецназовцы, справлялся с этим стрессом, употребляя алкоголь. Я заметил, что многие другие ветераны боевых действий, особенно те, кто участвовал в боях в Сомали, похоже, справлялись с этим таким же образом.

Конечно, среди операторов Подразделения были и семейные люди, которые в конце дня складывали оружие и шли домой к своим женам и детям. Но для большинства наша культура была связана с выпивкой и принятием множества неверных личных решений — будь то выпивать и садиться за руль в нетрезвом виде, или соблазнять женщин, будучи женатым. В результате многие парни из Подразделения получали штрафы за вождение в нетрезвом виде и обзаводились уже вторыми, третьими, а то и четвертыми женами, наблюдая за тем, как их зарплата исчезает в обязательствах по выплате алиментов на содержание детей и бывших супругов.