Вечный ковер жизни. Семейная хроника - Дмитрий Адамович Олсуфьев

поместья подмосковные, а значит и Дмитровского уезда уже с давних времен очень часто меняли своих владельцев и переходили из рук в руки. Из коренных давнишних и сохранившихся были Оболенские (Глухово), Апраксины (Ольгово), Обольяниновы (Олсуфьевы, то есть мы, с 1801 г.), а в восточной части уезда, к которой я теперь перейду, были: Корсаковы, Поливановы, Головины, совсем мелкопоместные дворяне Бугальские.

Благодаря отсутствию института майоратов или, по крайней мере, по каким другим причинам в России большая редкость встретить имение в течении многих столетий остающееся в одном и том же роде, как, например, замки в Западной Европе. Чтобы имение не переменяло владельцев в течение 3–4 столетий — это есть величайшая редкость, и встречалось только у богатых родов. Таковы голицынские имения в Звенигородском уезде, может быть некоторые шереметевские имения и немногие другие.

Не таков консерватизм родового землевладения в Западной Европе. Франция представляет из себя страну, пережившую наибольшее число политических и социальных потрясений. Тем не менее, еще в прошлом 1925 году во французских газетах публиковался такой поразительный факт. Французское Министерство государственных имуществ устроило конкурс старшинства землевладения. Премия — золотая медаль — была присуждена одному крестьянину, в течение тысячелетия от отца к сыну владевшему и обрабатывавшему всё тот же небольшой участок земли!

Если крупные имения у нас еще держались в течение 2–3 столетий в тех же родах, то мелкие именьица, в особенности в Московской губернии, постоянно меняли своих владельцев. В 80-х годах, может быть под влиянием толстовского призыва к земле, в нашем уезде многие маленькие именьица стали приобретаться новыми владельцами из интеллигентных профессий, увлекавшимися, как новички в землевладении, хозяйством. Назову как тип такого увлекающегося хозяина из бывших преподавателей гимназии Писарева, часто езжавшего к моим родителям и любившего беседовать с моим отцом как со старым агрономом-любителем.

К таким же новым землевладельцем из интеллигенции в нашем уезде были знаменитый художник В.М. Васнецов и наш недалекий сосед, хотя и Клинско-го уезда, еще более знаменитый Д.И. Менделеев[140]. Мне кажется, что такие небольшие землевладения, усадьбы-дачки культурных людей, живущих на доходы от свободных профессий и прилагающих своя капиталы к знания к земле, должны быть всячески поощряемы будущим «разумным» правительством России, когда таковое будет. Точно то же скажу о прежних дворянах-землевладельцах.

<Земельный вопрос>

Парцелляция крупных землевладений есть общий факт, наблюдаемый после войны во всех восточных государствах Европы, где не было коммунистического правительства. Можно быть самым фанатическим собственником и самым яростным врагом национализации и социализации, но нельзя не признать, что поверхность земного шара, на которой люди призваны жить и без которой они не могут обходиться, как могут обходиться без драгоценных камней, без автомобилей и т. п., есть собственность особого рода, sui generis, на которую должен распространяться контроль государства. Говорят, что землевладельцем всего лондонского City со средневековой старины состоит какой-то лорд. Между тем City представляет в настоящее время центр всего торгового и финансового кровообращения Англии. Возможно ли себе представить, чтобы нынешний владелец City в один пасмурный день и будучи не в духе, задумал освободить свой участок земли от всех банков и торговых учреждений, на нем находящихся? Конечно, государство должно будет вмешаться для обуздания капризов собственника.

Я и в 1905 году, когда боролся, как саратовский помещик, с кадетской революцией, никогда не был врагом частичного, принудительного (за вознаграждение) отчуждения помещичьей земли. У меня был даже свой проект, может быть фантастический: покрыть весь долг Дворянскому банку отчуждением помещичьей земли и передачи ее в крестьянский банк. Таким способом из 40 милионов пахотной дворянской земли отошло бы крестьянам около 30 милионов, но остались бы 10 милионов в руках помещиков, свободные от всяких ипотечных долгов.

Было в 1905 году немало и среди консервативных землевладельцев, каким был, например, граф А.А. Уваров, которые стояли за частичное отчуждение земли. Сам И.Л. Горемыкин, тогдашний премьер и министр внутренних дел, по своему внутреннему убеждению склонялся к этой мере и старался сблизиться с землевладельцами консерваторами, между прочими и со мной. Если бы кадетская партия показала себя тогда политически честнее и умнее, она, владея большинством в Думе и отказавшись от революционной демагогии, могла бы сделать много полезного для России. Но у нас в России всегда по поговорке: посади свинью за стол, она и ноги на стол, и Столыпин с удивительным мастерством выгнал эту свинью из Думы (Выборгское воззвание[141]). Революционный натиск был отбит; правительство укрепилось и слишком увлеклось (по-моему) борьбою с общиной, способной, однако, к постепенной эволюции, и не посмело затронуть вопрос о принудительном выкупе помещичьей земли как завершение экспроприации 1861 года.

Я коснулся вскользь земельного вопроса, чтобы сказать следующее: теперь, после пронесшегося над Россией вихря большевицкого разорения и растления, я считаю тем не менее, что дело помещичьего землевладения не должно быть похоронено, как это провозгласил (искренно или неискренно) Парижский съезд[142]. Дворянство и вообще землевладельцы должны добиваться своих усадебных гнезд, хотя бы только с 1/10, 1/20, или даже в некоторых случаях с сотою частью, принадлежавшей им прежде окружной земли.

Одно дело — принудительно, по закону, отчуждить землю, конечно, за вознаграждение (посильное): это может входить в программу правового государства; земля — собственность особого рода. Другое дело — захватить усадьбу с вещами, портретами, дорогими семейными предметами: это уже просто бандитизм. Будущее правовое государство — каким и надо надеяться станет, наконец, Россия — не может строиться на принципе явного грабежа на большой дороге, хотя бы его и называли коммунизмом, социализмом, чем хотите. Плохая основа будущего правового строя — грабительский принцип beati possidentes [лат.: блаженны владеющие]!

Дворянство, конечно, будет лишено всяких привилегий «по закону», но оно должно остаться и даже «сплотиться», как бытовой, культурный класс и добиваться, конечно, в мере возможности и общегосударственной пользы, хотя бы в самом микроскопическом размере своей исторической связи с землею и прибавлю я — с «троном», если у нас будет монархия. Иначе какой же другой у нас класс с историческими традициями?

Таковы мои «вожделения», которых я нисколько не нахожу, что они совпадают с общегосударственными интересами.

Пишу свои воспоминания без системы и наскоро. Впихиваю в них мысли, чтобы не забыть. Как привходящую мысль скажу следующее: Л. Толстой при всех своих практически «завиральных» идеях, тем не менее, глубоко любивший Россию и русский народ, художественной интуицией угадывал три важнейших вопроса, занимавших его как русского: 1) вопрос религии — в моем переводе — коренное обновление параличного (выражение Достоевского) казенного православия; 2) вопрос войны, сгубившей Россию; 3) земельный