Кавалеристы - Артем Владимирович Драбкин

Трензели вытащил, но я же не понимал еще, что надо расстегнуть подпруги от седла, и Казбек с полу ел это зерно, аж пена пошла. И когда поехали назад, он чуть не падает… Последние километры я ему голову на плечо кладу, и глажу его: «Ну, Казбек, иди родной, иди! Там инструктор поможет!» И только во двор зашли, он упал… Тут же ветинструктор подбежал. Оказывается, перед тем как давать этот ячмень, надо было его попоить после перехода, чтобы он остыл. А я с ходу его покормил. Ну, он залез ему под хвост, а зерно распухло, кишки порвались, и все… Тут командир взвода прибежал, выхватил пистолет: «Да я тебя!..» Ребята его сдерживают, а мне кричат: «Беги за сарай! Беги!» – а я стою как вкопанный… Да, я виноват, но как же за лошадь можно расстрелять? Я же еще пользу могу принести… Ну, его все-таки осадили, но он мне, конечно, наговорил: «Скотина…» И до самого конца войны у нас остались паршивые отношения.

Командование 3-го Гв. кавкорпуса

Хотя, если честно сказать, у нас он авторитетом не пользовался. Признаюсь, на передовой даже думал, хоть бы пуля тебе быстрей досталась… Потому что он несколько человек загубил ни за что.

Как-то немцы крепко насели, надо срочно отступать, ну и бросили там телефонную линию. Так нет же, командует: «Смотайте линию!» А как провод сматывать, если немцы уже на поле? Начали тянуть провод, а немцы его к себе тянут. Вперетяжку, кто кого… А командиром отделения был сержант Гвоздев. Вот такой парень! И он погиб там из-за этого проклятого кабеля… (По данным https:// www.obd-memorial.ru командир отделения 65-го кавполка 32-й кавалерийской дивизии старший сержант Гвоздев Николай Васильевич 1924 г.р. погиб в бою 16.6.44 в Гродненском районе Барановичской области). А телефонист Новиков из-за него был легко ранен.

Надо признать, что взводный сам был лично смелый, но он чересчур злоупотреблял властью. Радистов посылал, как телефонистов, чего не положено делать. Из-за этого и с начальником связи у него были постоянные споры. Тот не разрешает, а этот делает. Даже когда я и звание получил, и 2-й класс радиста, стал начальником радиостанции, а он меня все-таки посылал как простого телефониста. Отправлял как начальника направления, куда тянуть провод: «Помоги им там!» А ведь радиотелеграфисту тяжелая физическая нагрузка противопоказана. Потому что потом рука срывается, и обычно радистов к грубой физической работе не привлекали. Но мы все равно лезли, понимали, что надо помочь. Вот я когда после войны в авиацию попал, там было так. Допустим, приходят вагоны с углем, так всех туда бросают на разгрузку: механиков, мотористов – всех, но радистов не трогают.

Сразу после этого случая с Казбеком меня вызывают в штаб дивизии. Там какое-то время подготовка и потом прием экзаменов на классность. Группу я немного недотянул, а так бы мне сразу присвоили звание старшины. Но на 2-й класс уверенно сдал, и мне присвоили звание сержанта.

Тут, наверное, нужно немножко рассказать о боевом пути нашей дивизии. Как я уже говорил, вначале мы попали на Калининский фронт. Потом нас привезли под Ленинград, на Пушкинские Горы. Оттуда нас перебросили в деревушку Кривая Береза, там стояли. Потом нас в эшелон и привезли в Лиозно, это под Витебском. Там долго простояли в обороне. А когда сосредоточили войска, организовали конно-механизированную группу под командованием нашего генерал-лейтенанта Осликовского. И получилось, что всей группой командовал генерал-лейтенант, а ему подчинялся генерал-полковник Обухов. Думаю, его это коробило. Тем более они танкисты, а мы – «копытники».

Ну, пошли в наступление и взяли Богушевск – это крупная железнодорожная станция между Витебском и Оршей. Там захватили много эшелонов, складов. Дальше наступали в сторону Орши, Молодечно, Лиды, оттуда на Гродно. Когда Молодечно освобождали, можно сказать, что там танкисты сыграли основную роль. Бои там шли страшные… Район вокзала трижды переходил из рук в руки. Но танкисты немцев придавили, погнали, а мы их преследовали по дороге. Но и нас тоже немножко придавили.

Я там с радистами был, и капитан – командир взвода разведки взял пару человек своих и нас с переносной радиостанцией. На окраине Молодечно командует нам: «Разворачивайте радиостанцию!» Сами куда-то отошли. Потом вдруг прибегают: «Быстро сматывайтесь в штаб!» Ну, мы антенну скатали, только прошли немного, такая очередь как косанула… Сзади, из-за фундамента дома немец из ручного пулемета. Как он там очутился, черт его знает. Мы же приехали туда верхом и оставили лошадей в лесочке. Кинулись туда, а коноводов и лошадей нет. Пошли пешочком, а тут этот немец… У ребят карабины, у меня автомат, ну, мы начали огрызаться, и он умолк. Видно, шлепнули его. И быстренько побежали по дороге к лесу, где полк располагался. Потом смотрим, скачет наш ездовой на радиотачанке, и три лошади с ним. Мы на них и в лес… В этом лесу некоторое время стояли немцы, а по-над лесом они по дороге гнали силищу: танки, артиллерию. Мы это дело наблюдали, а как они прошли, следом двинули.

А за освобождение Лиды радист из 86-го полка, Бровко Юра, получил медаль «За отвагу». Уже на послевоенной встрече он рассказывал этот момент. Значит, вызывает радиостанция штаба корпуса. Лично командир корпуса Осликовский запрашивает: «Доложите, взяли ли вокзал?» Юра докладывает: «Вокзал в наших руках! Эшелоны на месте, они ничего не успели взорвать!» И он ему сразу: «Начальника радистов награждаю орденом Отечественной войны!» Получается с ходу взяли город, хотя немцы там все подготовили к обороне. А перед самым нашим приходом немцы угнали молодежь из города. Когда это узнали, быстро организовали группу и в погоню за ними. Догнали колонну, порубили охрану и вернули молодежь.

Потом пошли на Гродно, взяли его, за что корпусу присвоили почетное наименование «Гродненского». Дивизия быстро переправилась через Неман и сразу вышла на государственную границу. Там лежал поваленный пограничный столб, и командир корпуса ногу на него поставил, у меня есть такая фотография.

– Лошади, какие у вас были?

– У-у, самые разные породы. Одна даже цыганская, из-за чего дивизию даже прозвали – 32-я цыганская. У меня есть фотография – стоят Буденный, Осликовский, а мимо идет колонна. Она уже почти прошла, и видно, что последняя лошадь пятнистая.

И они спрашивают: «Что за лошадь такая цыганская?» Так к нашей дивизии и прилепилось – 32-я цыганская. Когда в 85-м проводили здесь встречу, я взял в милиции мегафон, и после торжественного собрания пошли колонной по улице, понесли