Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

Рис. 18. Ежегодники в 1830 году. Предоставлено библиотекой Льюиса Уолпола, Йельский университет

То есть концентрированное усилие, с помощью которого Хоувитт надеялась «завоевать имя среди поэтов своей страны», оказалось вторичным – слишком очевидно, как и то, что достижения великих поэтов до нее не совсем соответствовали тому, что ей удавалось лучше всего. Ее лучшие стихи рождались в порывах вдохновения и творчества, обычно появляясь в виде коротких произведений в ежегодниках и периодических изданиях, а затем снова выходя в свет в ее сборниках стихов и баллад.

Но рынок ежегодных альманахов был нестабильным даже в 1830‑х годах и в конечном итоге пошатнулся в 1840‑х, когда мода на эти подарочные книги ослабела. Мы можем уловить эту постоянную угрозу нестабильности в печати на гравюре, изображающей, как редактируемый Чорли – друзьями Хоувиттов – The Winter’s Wreath тонет под тонким льдом, а другие журналы пытаются продать свои «горячие» идеи (рис. 18)[51]. По мере того как рынок менялся, а спрос на литературные ежегодники снижался, Хоувитт стала обращаться к другим видам работы – одни претворялись в жизнь совместно с ее мужем (путеводители и сборники, такие как «Дома и пристанища самых выдающихся британских поэтов» 1847 года и «Литература и романтика Северной Европы» 1852 года), другие – независимо (ее роман «Вуд Лейтон» 1836 года, рассказы для детей 1840‑х годов и переводы Ганса Христиана Андерсена и шведской романистки Фредерики Бремер, заказанные Бентли в середине 1840‑х). Расширяя литературный диапазон и меняя фокус, Хоувитт выступала в роли профессиональной писательницы середины викторианской эпохи. Она следила за литературными тенденциями, варьируя жанры, создавала в рамках ограничений литературного рынка произведения, соответствующие ее интересам, и, как мы увидим, трудилась ради «прогресса своего века».

Справляясь с ограничениями коллаборации

Описанный Хоувитт кризис, который она пережила в 1844 году, когда смертельно заболел ее сын Клод, заключался не только в том, что она, как женщина-писательница, чувствовала себя обязанной подчинить литературное творчество своим домашним обязанностям. В конце концов, ее муж Уильям испытывал аналогичное противоречие между семьей и работой, его горе описано в стихотворении «Плач отца» [(A Father’s Lament)][52]. И вряд ли Мэри считала, что переводческая работа была для нее менее значимой или ценной, чем другая литературная деятельность, хотя современные читатели и могут так подумать[a]. О переводах она писала своей сестре в 1844 году: «Между нами, мне обещали восемнадцать гиней в неделю за переводы, которые я делаю, – это очень хорошая плата, и я хотела бы работать по такой ставке до конца моих дней»[53]. Более того, я предполагаю, что состояние Мэри усугубило понимание того, что модель семейного литературного производства Хоувиттов и идея коллаборации в творчестве достигла критической точки. Когда Клод смертельно заболел, профессиональные и семейные устремления перестали совпадать. И модель Хоувитт, в которой участвовала вся семья, распалась.

Последовавшие после перерыва произведения – «Год детей» (1848), «Наши кузены в Огайо» (1849) и колонка «Детский уголок» (1847–1848) в Howitt’s Journal – представляют собой попытку Хоувитт переосмыслить совместную работу, создать новый вид литературного проекта, в котором участвовал бы каждый член семьи, и восстановить идею сотрудничества на более прочной основе. Книги того периода – по сути, семейные мемуары: «Год детей» – хроника жизни двух самых младших детей, написанная Мэри и проиллюстрированная ее дочерью Анной Мэри; «Наши кузены в Огайо» – художественная переработка писем сестры Мэри Эммы о жизни американских племянниц и племянников Мэри с иллюстрациями Анны Мэри (в английском издании) и самой Эммы (в американском издании), а колонка «Детский уголок» – слегка приукрашенный отчет о жизни семьи Хоувиттов. Переосмысливая семейную работу как совместное написание жизни, Хоувитт включает в нее младших детей (которые в противном случае были бы исключены из семейного дела) и фокусируется на бытовых сценках, а не на профессиональных достижениях отдельных членов семьи. Такая переориентация делает объектом изучения семью в целом, а не отдельную семью в частности, даже если рассматривает в качестве примера большой английской национальной семьи лишь одну конкретную единицу (семью Хоувитт).

Например, Хоувитт представляет «Год детей» как литературу для юношества, нацеленную на то, чтобы «полностью проникнуться чувствами и рассуждениями ребенка». Она начинает с главы под названием «Дом детей», за ней следует глава, которая изображает семью, читающую вместе, и описывает создание «домика» Мэгги и Герберта, в котором дети играют в обычные домашние дела, от украшения и садоводства до уборки и ремонта и приема гостей за ужином или чаем. Как если Хоувитт – автору книги и «маме» из повествования – нужно убедиться в том, что Герберт и Мэгги – «очень счастливые детки»: «…у них были заботливые родители, приятный дом, добрые старший брат и сестра, крепкое здоровье и любящие сердца»[54].

Рис. 19. Анна Мэри Хоувитт, иллюстрация к «Году детей» Мэри Хоувитт (1847). Предоставлено библиотекой Йельского университета

Она вовлекает детей своей книги в деятельность, напоминающую «работу». Хотя она описывает своих детей «играющими в домик», их игра в «маленьком домике для инструментов» воспроизводит жизнь «большого» дома и готовит их к реальной работе в мире, в который они скоро вступят (рис. 19)[55]. В этом повествовании совместная работа Хоувиттов становится живым образцом жизни, которую можно запечатлеть, описать и использовать в других английских семьях как пример для подражания. Не только их семья, но и вся нация осмысляется как участники совместного проекта. Юным английским читателям «Года детей» предлагается при помощи живого воображения и действий воспроизвести модель семьи Хоувиттов в семьях по всей Британии.

Такая назидательность, конечно, была распространена в детских книгах 1840‑х, да и концепция национальной семьи, предлагаемая Хоувитт, была популярной среди авторов, поддерживавших реформы того периода[a]. Тем не менее наряду с влиянием времени дидактизм Хоувитт включает в себя и некоторый личный элемент, даже если он и способствует достижению ее политических целей. В «Годе детей» Хоувитт делает каждого члена семьи, включая слуг, частью совместного проекта, так что книга становится делом, в которое свой вклад могут внести все: отец – читая рассказы или пересказывая детям истории о вторжениях викингов и норманнов, затем включая эти истории в текст; старшая дочь – зарисовывая действия младших детей, некоторые из этих рисунков попадают в опубликованную книгу; старший сын – организуя образовательные экскурсии, пересказ которых включается в книгу, и, таким образом, обучает читателя,