Иван Тургенев. Жизнь и любовь - Полина Ребенина

Тут бросается в глаза заблуждение Тургенева: какой бы ни была его мать, но умерла она в своем доме, хозяйкой, госпожой, многие горевали и чувствовали себя обездоленными из-за ее смерти в силу того, что не успела она отдать необходимых распоряжений. И имение Спасское, которым она много лет правила твердой рукой, стало хиреть и разваливаться после ее смерти. Ведь Иван Сергеевич, который его унаследовал, в основном жил за границей и благополучие Спасского его не заботило, важно было лишь получать от него постоянный доход.

А заглянув на несколько десятилетий вперед, мы знаем, как пришлось умереть самому великому русскому писателю – приживалом на краешке чужого гнезда, о котором живущие рядом люди не сильно скорбели и убивались. И когда он сам уже начал хрипеть в агонии, то слуга гремя убирал комнату, считая, что с умирающим нечего церемониться. Уже на следующий день после смерти его тело выкинули из дома – отправили в парижскую церковь. Как говорили возмущенные соотечественники Тургенева, «собаку свою лучше хоронят». Выстроенный им домик-шале в Буживале Полина Виардо объявила своей собственностью вплоть до последнего стула его спальни, а его назвала в своем встречном судебном иске «жильцом, не имевшим будто бы никакой движимой собственности». И после смерти добрым словом его французская семья не помянула, а, напротив, постаралась публично очернить его память в печати.

Но вернемся к нашему повествованию. Процесс оформления наследства двумя сыновьями сильно затянулся, и лишь в марте 1855 года в Орловской палате окружного суда надворный советник Николай Сергеевич и коллежский секретарь Иван Сергеевич Тургеневы произвели раздел принадлежавших их матери владений и крестьян. Огромная сельскохозяйственно-промышленная империя одной из самых богатых женщин России – Варвары Лутовиновой – была разделена между ее сыновьями. По раздельному акту Иван получил 1925 душ и имение Спасское-Лутовиново, а его брат Николай – 1360 душ и дом в Москве. Тургенев писал Виардо о разделе имущества с братом: «Я принял решение разделить наши поместья, т. е. производить раздел будет, конечно, он и сделает это, без сомнения, в тысячу раз лучше моего. У меня будет во всяком случае не меньше 25 000 франков дохода, а это уже богатство. Я еще поговорю с вами обо всем этом; но скажите мне, что думаете вы и ваш муж о моем решении. Дорогой и добрый друг, как часто я думаю о вас!» (Тургенев на эти деньги впоследствии не только содержал семью Виардо, но и щедрой рукой одаривал всех нуждающихся. А все, что осталось от богатого наследства матери, завещал той же Полине Виардо и ее дочери Клаудии.)

Упоминает он в этом письме и о дочери: «Маленькая Полина приехала – и понравилась вам – и вы ее уже полюбили! Дорогой, дорогой друг, вы – ангел. Каждое слово вашего письма дышит неизъяснимой добротой, лаской и нежностью. Как же и мне, в конце концов, не полюбить эту девочку до безумия? Вы так весело и просто делаете добро, что от благодарности к вам чувствуешь себя счастливым, словно ребенок. Как будто оказываешь вам большую услугу, доставляя вам случай сделать кому-нибудь одолжение. Не знаю, право, что и сказать, дабы заставить вас почувствовать, насколько взволновало и растрогало меня ваше дорогое письмо. Я ищу слов – мне ничего не остается, как повторить вам снова, что я с обожанием падаю перед вами ниц. Будьте тысячу раз благословенны! Боги – как она счастлива, эта девочка! Ведь она в самом деле сейчас оказалась у Христа за пазухой – как говорит русская пословица об очень счастливых людях…»

Это еще одно заблуждение великого писателя Тургенева. Как часто воображаемое нами расходится с действительностью, и случается это иногда с самыми умными и прозорливыми людьми. Бедная маленькая Полинетт не стала счастливой в семье Виардо рядом с навязанной ей отцом французской матерью. Чувствовала она себя там чужой и лишней. Впрочем, так же как и ее отец в минуты прозрения. И Родины и родного языка Тургенев свою дочь одним махом лишил. Если бы знать все наперед, то, вероятно, самым лучшим было не вырывать растение из родной почвы, а позволить девочке жить в семье ее матери Авдотьи Ермолаевны. Тургенев воображал в силу своего глубоко укоренившегося западничества, что все лучшее находится там, в далеком Париже, рядом с властной и высокомерной певицей, а убогая Россия ей и в подметки не может сгодиться. И сделал свою дочь не только несчастной и одинокой, но и нищей, так как в конечном итоге все его богатство перешло к Полине Виардо, а родной дочке не досталось ничего.

Тургенев не понимал того, что богатый дом, вкусная еда и сладкая музыка не могут заменить ребенку материнского тепла, и не допускал даже мысли, что его дочь может быть несчастливой рядом с Виардо. Не понимал он по-настоящему и характера своего кумира, в ослеплении любви не замечая ее отрицательных черт. Точнее, не придавал им значения, он судил о любимой женщине по тем моментам чувственного и художественного наслаждения, которые доставляла она ему своим пением, и боготворил певицу. Но ведь жизнь состоит не только из моментов высшего наслаждения, не только полна трепетной радости, но есть в ней и будни, и беды, и горести. А вот думать о буднях, о тихом счастье было не в характере Тургенева. В этом смысле маленькая Полинетт, которая так и не смогла полюбить Виардо, несмотря на уговоры Тургенева, оказалась прозорливее и мудрее. Говорят, что детей не обманешь, и Полинетт быстро составила свое мнение и считала свою покровительницу несправедливой и злой. Но счастливее она от этого не стала.

15. Смерть Гоголя

После смерти матери, но еще до окончательного раздела имущества Тургенев поселился в Москве, в доме на Остоженке. Здесь его навещали многочисленные друзья и знакомые – видные представители общественно-литературных и театральных кругов Москвы: Т.Н. Грановский, М.С. Щепкин, В.П. Боткин, братья Бакунины, Аксаковы и другие. В своих комнатах на антресолях он работал над статьями для журнала «Отечественные записки», здесь он написал рассказ «Бежин луг», «Певцы», поэмы «Андрей» и «Разговор».

В начале 1851 года что-то произошло во взаимоотношениях писателя с Виардо, во всяком случае, непрерывный поток его восторженных писем прекратился, они стали редкими и прохладными. Возможно, что до Тургенева дошли слухи о любовной связи Полины Виардо с композитором Шарлем Гуно, настолько верные, что никаких сомнений больше не оставалось. И все его иллюзии о прочной неразрывной связи его с любимой женщиной, после