Мгновения с Юлианом Семёновым - Борис Эскин

– Постоялый двор, – подсказывает Семенов.

– Точно! Двор, где фельдмаршал…

– Ему тогда уже присвоили звание генералиссимуса… – вновь уточняет Юлиан.

– Генералиссимус Суворов почивал целых две сутки!.. Теперь я поставлю там мраморный доска. Уже готов текст, Юлий помог без ошибки написать. Вот посмотрите.

Барон показывает эскиз мемориальной плиты: «11 и 12 октября 1799 г. в этом доме останавливался генералиссимус А. В. Суворов после перехода со своей армией через Альпы».

Эдуард Александрович, опытный организатор туристических потоков (за что, как я уже отмечал, и был удостоен баронского титула), решил издать в лихтенштейновском почтовом ведомстве марку, посвященную Суворову. Он долго искал портрет полководца времен Швейцарского похода. И где-то в архивах обнаружил («раскопал»!), что сразу после Сен-Готарда прославленного военачальника рисовал некий австрийский художник. Наводил справки повсюду, и вдруг в Ленинграде, в Русском музее обнаруживает холст, на котором написано: «Генералиссимус Суворов, 1797 год. Художник Кресцингер»! Именно репродукция этого портрета и отпечатана на первых в Европе марках с изображением легендарного российского полководца.

А вот открытка, которую Эдуард Александрович прислал мне в подарок, выпущена бароном в честь юбилея выхода в почтовое обращение уникальной памятной марки.

В последний приезд в Россию Фальц-Фейн подарил выпускникам Ленинградского суворовского училища 500 таких открыток. И не только потому, что «суворовцы», а еще и оттого, что считает их наследниками курсантов Пажеского корпуса, в бывшем здании которого находится прославленное военное училище.

– Мой дед, генерал Епанчин, мамин отец, был последний директор Пажеского корпуса для дворянских детей.

Знаменитый российский род Епанчиных! Дюжина фотографий, присланных мне из Лихтенштейна, связана с этой фамилией. Предки «товарища барона» – российские генералы и адмиралы Епанчины покоятся на Никольском кладбище Санкт-Петербурга.

Фальц-Фейн несколько лет сражался с ленинградскими бюрократами, пока наконец не получил – не без помощи Семенова – разрешение на приведение в порядок захоронений Епанчиных и их новое освящение высоким православным чином. Собственно, снимки с этого торжественного события и прислал мне на память барон.

Самое забавное: оказывается, что ни на есть российский люд Епанчиных тоже в далеком прошлом явился… из Пруссии, но ассимилировался так, что немецкой крови почти не осталось ни в ком. Они обосновались в России еще в боярские времена и получили совершенно тутошние прозвища: Кобыла, Кошка, Епанча. Словом, стали настоящими боярами, было даже, что всерьез претендовали на московский престол. При Петре Великом в роду появились первые мореплаватели. Алексей Павлович Епанчин возглавлял Петербургский Морской кадетский корпус, из стен которого вышли прославленные флотоводцы Лазарев, Сенявин, Нахимов, Корнилов.

Еще два брата – Николай Петрович и Иван Петрович – участники Наваринской битвы 1827 года. Тогда противостояли друг другу: русская, английская и французская эскадры – с одной стороны, с другой – объединенный турецко-египетский флот, который на протяжении многих лет душил национально-освободительные движения на Балканах и в Греции. Флаг-капитаном русской эскадры был будущий выдающийся флотоводец Михаил Петрович Лазарев на линейном корабле «Азов».

В том бою, ворвавшись в Наваринскую бухту, россияне уничтожили практически весь флот противника. Бок о бок с лазаревским «Азовом» сражались фрегаты «Елена» и «Проворный», которыми командовали братья Епанчины.

– А вот другой мой предок, – вспоминает Фальц-Фейн, – дед по матери был сухопутный генерал. Он вместе со Скобелевым освобождал болгар, в 1877 год штурмовал Плевну. Там есть уголок в музее, посвященный деду – генералу Епанчину. Он бился, как герой, в I мировую войну четырнадцатого года. Восточно-прусская операция, когда русская армия разбила кайзера в Лифляндии, потом дала бой на линии Гумбинен-Гольдап… А на западном фронте немецкие войска дошли близко Париж, и если бы не русские и мой дедушка среди них – немец взял бы Париж. Маршал Франции Жоффр благодарил тогда, что они спасли честь Франция и наградил деда орденом Почетного легиона.

– А потом, – завершил свой рассказ барон, – генерал Епанчин стал шефом Пажеского корпуса в Петербурге.

Того самого, что ныне – Суворовское училище…

– Чтобы я делал, если б не Эдуард! – восклицает Семенов. – Вы уже знаете, с кем барон помог мне поговорить в Швейцарии? С самим Шпеером! И теперь у меня множество наводок…

Речь шла о Янтарной комнате.

Привожу практически полностью распечатку беседы с Юлианом Семеновичем на ТВ в начале 1987 года.

«В процессе поиска Янтарной комнаты я встретился с бывшим министром экономики Третьего рейха, другом Гитлера – Альбертом Шпеером, который в Нюрнберге был назван в числе главных нацистских преступников и осужден на 20 лет тюремного заключения. Отбыл весь срок – день в день в тюрьме Шпандау. Выйдя из заключения, Шпеер написал книгу воспоминаний, в которой пытался критически проанализировать свою жизнь. От многого не просто отказался, а предал проклятию. Не знаю, в какой мере это было искренне. Но, судя по тому, как он мне показывал огромный поднос, на котором была тысяча телеграмм и писем… Я посмотрел, а он говорит:

– Вот это старое братство (то есть нацисты) угрожает мне казнью, смертью, говорят, что я – предатель…

Мы с ним долго беседовали о Янтарной комнате. Он подсказывал фамилии, предупреждал, что с такими-то людьми встречаться нельзя – у них зоологический антисоветизм, антикоммунизм, нужно договориться с кем-то из немецких военных-консерваторов, которые были против Гитлера – они, конечно, не коммунисты, не социал-демократы, но понимают свою вину перед Советским Союзом.

– Да, это коллективная вина перед Россией, – сказал Шпеер, – перед русской культурой, перед украинской, перед белорусской культурой, литовской, латышской, эстонской. Поговорите с ними.

– Господин рейхсминистр…

Он перебил:

– Нет, нет, я был рейхсминистром до 45-го года. Теперь я просто архитектор Альберт Шпеер…»

Это весьма примечательный рассказ. Семенов, много лет отдавший поиску Янтарной комнаты, по крохам и где только мог, собирал данные, которые каким-то образом могли пролить свет на тайну, увы, не раскрытую по сей день.

Янтарная комната, или Янтарный кабинет – одно из немногих дел, которыми Юлиан Семенович занимался постоянно, несколько десятилетий подряд, по существу до конца своих дней. И в этой многотрудной и даже опасной работе ему помогал барон Фальц-Фейн – помогал не только советами и связями по всей Европе, но и материально.

– Эдуард Александрович, – говорил Юлиан, – финансировал и продолжает финансировать поиски Янтарной комнаты. Без его материальной поддержки эта работа была бы невозможна…

Краткая история появления в России Янтарной комнаты и ее исчезновения такова.

В книге писателя-краеведа Михаила Пыляева «Забытое