Мгновения с Юлианом Семёновым - Борис Эскин

И тут барон сообщает интересную подробность. Оказывается, недавно его пригласили в качестве почетного гостя на международный симпозиум зоологов по репродукции лошадей Пржевальского. И, к слову, пригласили, не только в качестве потомка Фридриха Фальц-Фейна, одного из первых в России акклиматизаторов чужестранных птиц и зверей, но и как своего коллегу – ведь гость из Вадуца окончил сельхозинститут, разбирается в лошадях и как профессиональный животновод, и как спортсмен, участник конных состязаний.

На симпозиуме ученые разных стран постановили: вернуть монгольским степям их дикие табуны. Выбрали место в пустыне Гоби, где, по мысли зоологов, нужно отпустить на волю лошадей Пржевальского, дабы они легче могли прижиться. Высокое собрание специалистов решило также: честь даровать монгольским просторам этих лошадей должно предоставить барону Эдуарду Фальц-Фейну.

– Об этом будет снят фильм, – добавляет рассказ своего друга Юлиан.

– Да, да! – не скрывая прямо-таки детской радости, подтверждает барон. И показывает: – Вот у меня сценарий. Английский продюсер делает кинодокумент про лошадь Пржевальского!..

О своем генеалогическом древе и родственных связях Фальц-Фейнов Эдуард Александрович может говорить часами. Например, об адмиралах Епанчиных, ветви по бабушкиной линии. О них разговор особый, и он пойдет чуть ниже.

Выясняется, например, что семья барона состояла в родстве с Федором Михайловичем Достоевским. Потому не случайно такое горячее участие семеновского друга в поисках чемодана пропавших рукописей великого писателя. Недавно Эдуард Александрович заказал новое надгробие на могилу дочери Достоевского – Любы, которая умерла в Мерано. В 1923 году она поехала в Италию лечиться от туберкулеза, и там скончалась…

И к Фонвизиным, семье автора легендарной комедии «Недоросль», немецкие колонисты Фальцы и Фейны также имеют некоторое отношение. Что, в общем-то, не удивительно: обрусевший литератор – из рода немцев фон Визен. В ближайшие месяцы Эдуарду Александровичу предстоит позаботиться об установке памятника на могиле недавно скончавшейся в маленьком французском селе девяностолетней праправнучки драматурга.

Тетя Эдуарда Александровича была замужем за известным в России юристом и пламенным оратором, впоследствии – одним из лидеров партии кадетов Владимиром Дмитриевичем Набоковым. Он стал депутатом Государственной думы, управляющим делами Временного правительства, а с ноября 1918-го – министром юстиции Крымского краевого правительства. Корабль с остатками белой гвардии, отчаливший от Графской пристани в Севастополе, увез его в эмиграцию вместе с семьей. Набоков погиб в 1922 году, заслонив собой коллегу по Кабинету министров – Павла Милюкова в момент покушения на последнего.

Владимир Дмитриевич – отец выдающегося русского писателя Владимира Владимировича Набокова, который таким образом приходился двоюродным братом барону. Естественно, что они нередко встречались – то в Берлине, то в Париже, то в Швейцарии.

Фальц-Фейны бежали из Петербурга в разгар революции семнадцатого года. Через Финляндию – в Германию, а потом на долгие годы осели во Франции. Бежали, бросив все нажитое, все свое состояние.

По настоянию матери Эдуард окончил сельскохозяйственный институт в Ницце – мама продолжала надеяться, что «большевистская смута» в России вот-вот закончится и семья снова вернется на свою ферму в Асканию-Нова.

Он был многолетним чемпионом Франции по велосипеду и по гонкам на горных лыжах. Потом увлекся фотографией и спортивной журналистикой. Став гражданином Лихтенштейна, непосредственно готовил спортсменов своей страны к зимней олимпиаде в американском Скво-Велли, а затем, будучи вице-президентом Олимпийского комитета, – и к Московской олимпиаде.

Титул барона Великий князь Лихтенштейна присвоил Эдуарду Александровичу за то, что тот придумал «новую формулу туристического обслуживания», резко увеличив поток экскурсантов в альпийское княжество и тем самым укрепив экономическое положение карликового государства. Словом, заслужил титул не по родовому принципу, а своим трудом, своей головой, своей неуемной энергией.

Разбогател, стал одним из влиятельных людей страны. Его вилла «Аскания-Нова» на высоком хребте, недалеко от княжеского замка (кстати, участок подарен Великим князем за верное служение стране) – настоящий музей мирового, и конечно, в первую очередь – русского искусства. В коллекции «товарища барона» – Репин, Коровин, Васнецов, Прянишников, Кустодиев, Фальк, уникальные гобелены, оружие, мебель, посуда.

На приобретение художественных ценностей Эдуард Александрович тратит огромные деньги. И многое из вызволенного на аукционах Англии, Франции, Америки возвращает России.

– Об Айвазовском мы уже говорили, – глядя в камеру, Юлиан начинает загибать пальцы. – В Крым он вернул две реликвии. Первая – это портрет Григория Потемкина, украденный в 1917 году из Воронцовского дворца в Алупке. Теперь князь занял место в большой гостиной, рядом со своей дамой сердца – императрицей Екатериной Великой.

– Директор музея обещал: будет объявлена табличка, что это мой дар – барона из Лихтенштейна!

Господи, господи, гость уже хлебнул российского хамства, и теперь об элементарном знаке вежливости и благодарности говорит в таком восторженном тоне…

– В Нью-Йорке, – продолжает Семенов, – Эдуарду удалось перекупить роскошный ковер, подаренный персидским шахом Николаю II по случаю трехсотлетия дома Романовых. Эта реликвия исчезла в дни Гражданской войны. Отныне она вновь воцарилась в Ливадийском дворце, который был собственностью императорской семьи.

Возвращены полотна Коровина, карандашный эскиз «Бурлаков» Репина, работы Бенуа, Шервашидзе, бесценные книги из библиотеки Дягилева, раритеты из коллекции знаменитого танцовщика Сержа Лифаря. Эдуарду удалось сделать так, что не были проданы с молотка письма Пушкина, его локоны, его дуэльные пистолеты – они возвратились в Россию.

Юлиан, задохнувшись, делает паузу, словно для того, чтоб всю эту ошеломляющую информацию телезрители успели переварить. Потом завершает свой монолог:

– Многие вещи наш «товарищ барон» передал в Третьяковку.

– И Петру Петровичу тоже! – добавляет гость.

Семенов поясняет:

– Это академик Пиотровский, директор Эрмитажа.

Перечисляя дары лихтенштейновца России, Юлиан выглядел счастливым ребенком, и казалось, что все это он сам сотворил, а не его «альпийский друг».

Впрочем, ко многим деяниям барона и в самом деле имел непосредственное отношение Семенов. Фальц-Фейн всякий раз загорался от неиссякаемого энтузиазма Юлиана, а тот в свою очередь переполнялся юношеской увлеченностью барона.

Они, Семенов и Фальц-Фейн, основали комитет «За честное отношение к предметам русского искусства, оказавшимся на Западе». В комитет кроме Юлиана и Эдуарда Александровича вошли: великий художник Марк Шагал, знаменитый французский автор детективов Жорж Сименон, крупнейший английский писатель и общественный деятель Джеймс Олдридж.

Именно благодаря усилиям Юлиана Семенова и барона Фальц-Фейна в Россию был возвращен прах Федора Ивановича Шаляпина. Когда в свое время по телевидению я смотрел торжественный акт перезахоронения останков великого русского певца на