Мгновения с Юлианом Семёновым - Борис Эскин
Мгновения с Юлианом Семёновым читать книгу онлайн
Вполне возможно, что и версия об «утечке» богатств подземелья «Ольга», в том числе и Янтарной комнаты, в Соединенные Штаты, как выражался Семенов, вполне «имеет место быть».
Трудно сказать, вел ли Гусев поиск только по служебной обязанности или на самом деле был человеком неравнодушным, любителем искусства. Но то, что занимался похищенными раритетами всерьез и что основательно помогал писателю, это точно.
Вскоре после посещения полигона в ГДР зам начальника Главного разведуправления Юрий Гусев погибнет в автомобильной катастрофе при весьма странных обстоятельствах. Его служебный автомобиль мчался по Московской кольцевой дороге, водитель неожиданно потерял сознание, машина выскочила на встречную полосу и лоб в лоб столкнулась с «Жигулями»…
Семенов, многие годы занимаясь поиском Янтарной комнаты, многие годы ходил – и он это прекрасно понимал – по лезвию ножа. Но, как и сотни других пытливых и отчаянных людей, Юлиан не мог смириться с тем, что оригинал уникального произведения искусства утрачен навсегда. А риск только возбуждал его охотничий азарт.
К концу семидесятых большинству исследователей, ученых-искусствоведов стало абсолютно ясно, что полностью Янтарная комната вообще никогда не будет найдена. А ее разрозненные части, если даже в конце концов обнаружатся, то в таком состоянии, при котором ни о какой реставрации речи быть не может. Фрагмент оригинала – небольшая, потускневшая картинка-вставка, которая непонятным образом всплыла в одном из европейских музеев, – лишнее тому доказательство.
С 1979 года в Санкт-Петербурге начались работы по восстановлению Янтарной комнаты. Замечательные мастера заново, из нового янтаря, фрагмент за фрагментом воскрешали «восьмое чудо света». Его открытие состоялось в канун празднования 300-летия великого города на Неве, когда Юлиана Семенова уже не было в живых. Уверен, он безмерно радовался бы этому знаменательному событию. Но трижды уверен в том, что поиск оригинала все равно бы не прекратил.
Не только Храм Спасителя в Москве, но и Александрийский маяк, и даже Вавилонскую башню можно построить заново. Но они не будут исторической святыней – скорее, станут данью непомерному тщеславию сегодняшнего высокотехнологичного человечества. Юлиан Семенов искал реликвию, чудо искусства и свидетеля истории. Он искал легенду, а не ее копию.
Часть 13. Еще раз о писателе Семенове
«Я шел мимо одесского базара. Я любовался тем, как чумазые малыши, растирая по своим рафаэлевским мордашкам сок, уплетали желто-синие персики. Я смотрел, как рыжие кузнецы, матерясь и вытирая веснушчатые руки о кожаные фартуки, подковывали колхозных лошадей…»
Это не Исаак Бабель и не Константин Паустовский, признанные стилисты российской словесности, блистательные мастера метафорической прозы: один – прозы, писанной сочными масляными красками, другой – лирической, прозрачной акварелью. Это – Юлиан Семенов. Начало рассказа «Мой гид» – про мальчонку-одессита, который ведет писателя по своему родному, шумному и цветастому южному городу у моря.
« – Ну, как вам город?
– Прекрасный город.
– Вы рано сказали, что это прекрасный город, дядя. Если вы не посмотрите кино Гриши Поженяна «Жажда», вы ничего не поймете за Одессу, дядя…»
Когда я дошел до этих строк давнего, написанного еще в молодые годы рассказа Семенова, невольно улыбнулся. Ну, не мог не вставить Юлиан в новеллу имя дорогого его сердцу (и моему тоже!) человека, ставшего символом Одессы – как Утесов, Ильф и Петров, как мраморный Дюк или Потемкинская лестница! Это шло от неистребимо искреннего «дружества» Юлиана Семенова, от его человеческой и писательской щедрости.
Он любил повторять толстовский завет: «Не можешь – не пиши». Но тут же лукаво добавлял: «Но если не можешь не писать – пиши обязательно». И это, конечно же, в первую очередь касалось его самого. Не писать он не мог. Писать для него значило дышать, жить.
Исследователи творчества Семенова, особенно зарубежные, много внимания уделяют стилистическим особенностям семеновской прозы, в частности, отмечают умение блистательно строить диалоги. Непременно подчеркивая – «хемингуэевское умение!» Не случайно, именно в кино и на театре исполнителям так интересно вести словесные дуэли в спектаклях или экранизациях произведений писателя. Примеров тут можно приводить сотни. Вот один из «шпажных» обменов репликами между Штирлицем и генералом, встреченным в вагонном купе:
«– У вас нет коньяка.
– У меня есть коньяк.
– Значит, у вас нет салями.
– У меня есть салями.
– Значит, мы с вами едим из одной кормушки…»
За год до нашего знакомства, в 1983 году у Юлиана Семеновича в издательстве «Современник» вышло пятитомное собрание сочинений, что в те годы было невиданной редкостью для писателя, только-только скакнувшего за пятый десяток. Удивлялись: «Когда успел!» Восхищались: «Вот это плодовитость!» Злопыхали: «Мешок макулатуры!»
И мало кто из широкой публики знал, что в собрание не вошла, как минимум, половина из написанного и даже опубликованного к тому времени. В 1-й и 2-й тома Юлиан включил четыре книги роман «Альтернатива», а также «Третью карту», в третий – «Семнадцать мгновений» и «Майор «Вихрь», в четвертый – «ТАСС…», «Бомбу для председателя» и рассказы о Хемингуэе, а в последний, пятый том – «милицейские повести»: «Петровка, 38», «Огарева, 6», «Противостояние».
Автор предисловия к 5-томнику Юрий Идашкин считает, что общесоюзная слава Семенова началась с публикации в 1963 году «Петровки, 38». С этим нельзя не согласиться. Помню, как взахлеб читала вся страна умный (наконец-то!), увлекательнейший детектив про угрозыск, который создавал впечатление абсолютно документальной вещи. Герой повести – сыщик Владислав Николаевич Костенко перекочевал потом в «Огарева, 6» (1972 год) и в «Противостояние» (1979-й). Вся милицейская трилогия была тут же экранизирована. Сценарии, разумеется, сделал сам Юлиан.
К слову, дебют Семенова в кино состоялся еще в 1957 году, когда им был написан сценарий мультфильма «Маленький Щего» – по африканской народной сказке.
В год создания первого бестселлера из жизни работников уголовного розыска Семенову было 32 года. Но, конечно, заниматься сочинительством он начал куда раньше – чуть ли не с четвертого класса. Понятное дело, вначале были стихи. Юлиан помнил некоторые из этих наивных опусов, и даже прочитал мне однажды какие-то строки про «победу над гидрой фашизма» – похоже, политиком и публицистом он ощутил себя
