Вчера была война - Игорь Глазунов

Ночевал у своего друга Саньки Кузьмина. Такие стычки у нас с Николаем были частыми. Заканчивались они оскорблениями и ударами с его стороны. Я ответил ему впервые. На следующий день я услышал разговор бабушки с мамой на кухне. Николай был на работе. Разговор шёл обо мне. Бабушка рассказывала маме о том, что произошло в доме. «Нина! Надо что-то делать, иначе они убьют друг друга».

Вечером того же дня мама усадила меня в комнате и я услышал неожиданную историю моей семьи, которая потрясла меня и в одно мгновение перевернула всю мою жизнь! Николай не мой отец! Она поведала мне историю их встречи с Николаем на хуторе «Чаняс», которая произошла в 1941-ом году. «Твой отец жив и живёт в Москве. После войны, в 1947 году он разыскал нас, и у меня была с ним встреча в Риге. После встречи, мы приняли решение оставить всё как есть. Во время войны в 1943 году у твоего отца случилась полевая фронтовая жена. Родились сын и дочь. Меня судьба свела с Николаем на хуторе. Об этой встрече я тебе не рассказала». Мама долго мне рассказывала всю эту историю. Как-то неловко, как мне казалось, оправдывала себя и Николая.

Как объяснял мне произошедшее отец при первой встрече в Москве, он даже предположить не мог, что мы выживем на оккупированной территории в этом аду.

Я молча слушал. Что творилось в моей голове, нетрудно предположить. Это был шок… На всю жизнь запомнилась тогда мамина фраза: «Игорь! Ты уже взрослый мальчик! Теперь ты знаешь, что такое безотцовщина! Я бы не хотела, чтобы твоя сестра Инна повторила этот путь!» Инне в это время не было и года.

В голове все перемешалось. Шок, какая-то горькая, не детская обида от услышанного. У меня есть отец… Москва…

Когда автобус тронулся, я окончательно осознал, что обратной дороги уже нет.

Вечером того же дня я принял решение бежать в Москву к отцу. Я не знал ни как зовут отца, ни его адреса. В тот момент даже не думал об этом. В голове было лишь одно – у меня есть отец, и живёт он в Москве! План побега созрел моментально. Нужны были деньги на дорогу. Я знал, где они лежат, и взял 25 рублей. Цены на билеты я не знал. Пионерский лагерь был единственным опытом жизни вне дома. Уж не помню, как прошёл этот день. Я подетально прокручивал план действий до момента приезда в Москву. На этом моё видение дальнейших действий заканчивалось, но в своём решении уехать к отцу я был твёрд. Вечером встретился с Санькой Кузьминым с уже сложившимся планом действий и всё ему рассказал.

Был март месяц, шли весенние каникулы. Бабушке сказал, чтобы не волновалась, что поживу у Саньки пару дней и объяснил ей, что после всего происшедшего видеться с Николаем я больше не могу и не хочу. На следующий день утром, пришёл на автовокзал, купил билет и сел в автобус на Ригу. Обида, эмоции, какой-то страх неизвестности захлёстывали меня. Когда автобус тронулся, я окончательно осознал, что обратной дороги уже нет. По мере приближения к Риге крепла моя уверенность в том, что я делаю всё правильно. Автобус приехал на автовокзал. Спросил у кого-то, где железнодорожный вокзал. Он оказался совсем рядом. В кассе купил билет на Москву. Разузнал, с какого пути отправляется поезд Рига-Москва. Напряжение схлынуло и сразу захотелось есть. В ларьке у вокзала купил булку хлеба и бутылку молока, сел в зале ожидания на лавку и стал ждать. Так начиналась новая для меня дорога, мой новый жизненный путь. До отхода поезда оставалось ещё три часа. Поезд уходил на Москву вечером. Какие только мысли не крутились в моей голове! В правильности своего поступка я был твердо убеждён. Двигала мной горькая обида.

Только там, на вокзале я стал думать, а как же я найду отца. Я не знаю ни его имени, ни фамилии, ни адреса, но отступать не собирался. В голове отстраивалось множество вариантов развития событий. Один из них – приеду в Москву, пойду в милицию, всё расскажу, дам домашний адрес, чтобы связались с мамой и узнали фамилию и адрес отца. Это была первая в моей жизни самостоятельная поездка и первые решения. Я ещё не знал, что это было начало моей самостоятельной жизни. Мне было тринадцать лет. Я не знал, ни сколько идёт поезд, ни куда он прибывает. Я вообще не знал ничего.

На мне были кирзовые сапоги с ноги Николая, форменная школьная фуражка из синего вельвета с жёлтой окантовкой и пластиковым козырьком, штопанный- перештопанный плащ-болонья коричневого цвета. Был тогда в моде такой плащ из прорезиненной ткани… Но событиям суждено было развиваться по-другому. Я сидел на вокзале и думал, благо было о чём.

Вдруг слышу: «Мальчик! Твоя фамилия Глазунов?» Поднимаю глаза. Стоят два милиционера. Я автоматически ответил «да» и тут же понял, что это конец моего побега! «Пошли, мальчик!» Наверное, о таких моментах говорят «сердце выскакивает из груди». Понимаю, что убежать от них не удастся. Привели, усадили на скамейку в отделении милиции. «Сиди! Жди!»

Это было помещение дежурного милиции по вокзалу. В этот момент в моей голове царило что-то невообразимое! Мысли путались. Я понимал, что ничем хорошим для меня это уже не кончится. Милиционер взял меня за плечо и завёл в комнату главного милиционера. Подполковник. В званиях каждый уважаемый себя мальчишка уже разбирался с пелёнок.

«Заходи! Садись! Рассказывай!»

Подполковник смотрит на меня без злобы, улыбается.

У меня в голове лишь одна мысль – как они меня нашли? Ведь никому, кроме Саньки я не рассказывал о своих планах. Его я просил, рассказать бабушке обо всем, через два дня, когда я буду уже далеко. Начинаю рассказывать. Так, мол, и так, еду к своему отцу в Москву. В это время из другой комнаты заходит милиционер и подзывает меня к телефону. Узнаю голос мамы. Это был мой первый в жизни разговор по телефону. Мама плачет: «Как ты мог так поступить? Возвращайся домой!»

Как потом оказалось, после того, как я утром не появился дома, Саньку «прижали» и он все рассказал в тот же вечер.

Уж не помню, что я отвечал маме, но фразу «я еду к отцу и ты не имеешь права запретить мне это!» помню. Затем мама долго говорила о чём-то с главным милиционером, который односложно повторял «Да! Конечно!