За рулем: Его восхитительная история - Джим Кларк

была атмосфера цирка в Риме. Все болельщики пришли на трибуны посмотреть, как Ferrari уничтожит оппозицию. Чтобы умерить их аппетит Энцо Феррари заявил на эту гонку пять машин: для Фила Хилла, «Таффи» фон Трипса, Риккардо Родригеса, Ричи Гинтера и Джанкарло Багетти.

Джек Брэбхем стартовал на машине, оснащённой двигателем V8 Coventry-Climax, который он первый раз испытывал в предыдущей гонке на «Нюрбургринге». Мы, с нашими 4-х цилиндровыми моторами Climax, казалось не имели шансов в Монце. Я решил, что единственным шансом в гонке будет постараться воспользоваться слип-стримом от машин Ferrari, чтобы получить дополнительную скорость.

Итак, мой план состоял в том, чтобы стартовать как можно быстрее, и оказаться в лидерах. Затем, когда первый из гонщиков Ferrari обойдёт меня, я постараюсь удержаться в его воздушном мешке и затем вести гонку, придерживаясь этой тактики. Я хорошо стартовал, но соперники практически сразу оказались у меня за спиной, и сначала Ричи, а затем и Фил Хилл, Джек и Риккардо обогнали меня на первых двух кругах. Мой двигатель в тот день работал по-настоящему неплохо, и, хотя «Таффи» обогнал меня в связке поворотов Lesmo («Лесмо»), я смог удержаться за ним, и мы вместе прошли «бэнкинг» и быстрый поворот Vialone («Виалоне»), который проходится на полном газу. Я прошёл Vialone в «слип-стриме» от его машины, и вместе подлетели на полной скорости к точке торможения перед поворотом North Curve («Норт Курве»), около которого расположены трибуны, после чего мы должны были закончить второй круг. К этому моменту я решил обогнать его, и моё переднее колесо было уже на линии его заднего колеса, как он начал тормозить. Внезапно он начал двигаться в мою сторону и ударил меня в бок. Никто другой в инциденте не участвовал.

С тех пор я наблюдал за прохождением этого поворота в других гонках. Мы вместе подошли к этому повороту, мы оба затормозили на прямой, и мы оба боролись за позицию, что было понятно и естественно, но, честно говоря, мне кажется, что «Таффи» так и не понял, что я был рядом с ним. Я уверен, что, обогнав меня, он решил, что обогнал Lotus, и, воспользовавшись более быстрой машиной, оставил меня позади. Я думаю, что он полностью сбросил меня со счетов, ведь это было самое начало гонки, и Вольфганг наверняка хотел как можно быстрее догнать пелотон. Напомню, что в том сезоне он мог стать чемпионом мира.

Как вы понимаете, всё случилось на очень большой скорости. Мы столкнулись колёсами, и я успел подумать об аварии за долю секунды до того, как она произошла. Я подумал: «Господи, он не мог сделать этого». Я помню, что хотел закричать ему, чтобы он посмотрел в зеркала и увидел меня. К этому моменту я уже ударил по тормозам, но ничего не мог сделать, и он тоже жёстко затормозил. Мои колёса заблокировались, и на асфальте остались чёрные следы, но я был слишком близко к границе трассы, и я не мог выехать на траву, потому что скорость моей машины составляла около 140 или 150 миль/час [225–241 км/ч]. На этой скорости выезд за пределы трассы просто невозможен. После его действия у меня просто не было выбора.

Я увидел какое-то пятно, и мой Lotus завертело на траве сбоку от трассы. Машина «Таффи» вылетела в ограждение трассы, где стояли зрители, а потом её вновь выбросило на трассу, и тело гонщика осталось лежать на траве.

Я помню, как выпрыгнул из своей машины и побежал вместе с маршалом к машине Вольфганга, пытаясь откатить её от трассы, так как гонка всё ещё продолжалась. Я действовал на автомате, но даже тогда я понимал, что ничего не могу сделать для «Таффи», и я даже не хотел подходить туда, где он лежал.

Затем последовало судебное разбирательство, в которое была вовлечена широкая публика. Для меня это было трагическое и неспокойное время, и надо мной была угроза выплаты компенсаций членам семей зрителей, погибшим от машины Вольфганга. Казалось, учитывая, что дело уже возбуждено, его смысл был в том, чтобы обвинить кого-нибудь. Суть дела уже не имела значения, но дело вела полиция, и полицейские были причастны к организации гонки, так что их тоже беспокоило произошедшее. Они были готовы обвинить кого угодно, и получилось так, что из двух гонщиков, участвовавших в аварии, только я мог дать какие-то показания.

Когда я вернулся в Великобританию после гонки в Монце в 1963 году, в которой я выиграл чемпионский титул, и в которой произошло много ужасных сцен после гонки, мировая пресса вновь оживилась. Я получил столько звонков и вопросов, что решил собрать пресс-конференцию в офисе моего друга на Флит-Стрит. Всё выглядело так, что победа в чемпионате отошла на второй план перед вопросами по аварии в Монце, например мне стали задавать такие вопросы:

Вопрос (В): Мистер Кларк, какие последние действия предприняла против вас итальянская полиция после гонки в Монце?

Ответ (О): Я точно не знаю, что вы имеете в виду под фразой «последние действия», но я расскажу вам, что случилось. Вчера после гонки меня захотел увидеть шеф полиции, с которым я встречался в Монце в прошлом году. У него была с собой заполненная на итальянском языке форма, и он хотел заставить меня подписать её. Я сказал, что не могу перевести её на английский и не стал подписывать её. Я понял, что в ней шла речь о том, что они собирались допросить меня сегодня утром в рамках расследования аварии двухлетней давности.

В: Почему вы улетели из Италии на маленьком частном самолёте в то время, как вас ждал судья?

О: Хорошо, я ещё раз повторю, что существует какое-то недопонимание по данному вопросу, потому что накануне вечером я говорил с ним. Он спросил, когда я уезжаю, и я ответил: «Сегодня вечером». Но мы и не собирались оставаться до утра, я в любом случае собирался вернуться домой с Джеком Брэбхемом. Мы договорились об этом задолго до того, как стало известно об этом заявлении полиции. В этом не было никакого секрета. Полицейские также знали, что я уезжаю. Мне кажется, в этом не было никакой тайны.

В: Вы готовы вернуться, чтобы пройти ещё один допрос?

О: Да, но не сейчас. Вы знаете, я достаточно занятый человек, и сначала я хотел бы провести несколько консультаций, чтобы рассмотреть всю ситуацию в целом. Я сделал подробное заявление в прошлом году, когда они допрашивали меня