Иван Тургенев. Жизнь и любовь - Полина Ребенина

что вас огорчаю… вы легко можете представить себе, что во мне происходит: пощадите меня, прошу вас, мои добрые друзья, не делайте моей участи тяжелее; она, поверьте мне, и так уже достаточно тяжела. В будущий понедельник я покину Куртавнель: три дня я проведу в Париже. Из Парижа я уеду 10‐го, 20‐го буду в Берлине». Он живет под одной крышей со своим счастливым соперником, и это становится невыносимым.

В последнем письме перед отъездом он пишет Виардо: «У нас с Гуно теперь по два ваших дагеротипа. На моем глаза смотрят, как живые. Я очень доволен, что он y меня есть». В последних письмах перед отъездом в Россию пронзительные слова: «Знаете ли вы, чем я занимаюсь, когда мне очень грустно? Я собираю все свои душевные силы, стараюсь сделаться как можно добрее и чище, благоговейно сосредоточиваюсь, дабы благословить вас, дабы произнести самые нежные вам пожелания. Да будет ваша жизнь счастливой и прекрасной – и я обещаю небу никогда ничего не просить у него для себя… Что до меня, то мне нечего давать вам обещание часто вспоминать о вас; я и не буду заниматься ничем иным; уже отсюда я вижу себя сидящим в одиночестве под старыми липами в моем саду, обратившись лицом к Франции, и тихо шепчущим: где они, что они сейчас делают? Ах! я так чувствую, что оставляю здесь мое сердце. Прощайте; до завтра».

Он понимает, что начинает совсем новую жизнь после трех лет во Франции у ног мадам Виардо, и в глубине души надеется, что сможет освободиться от колдовских чар и уезжает на родину навсегда. Верил, что наконец-то подошел к концу этот долгий и мучительный роман. Он пишет на прощание теплые письма Полине и ее мужу и уезжает в Россию. Возвращением Тургенева на родину в июне 1850 года ознаменовался конец первого периода любви к Виардо. Впереди шесть лет жизни в России, вдали от Виардо, которые оказались исключительно плодотворными для его творчества.

14. Возвращение в Россию

Итак, 17 июня 1850 года Тургенев выезжает из Парижа в Штеттин и дальше на пароходе в Санкт-Петербург. Здесь он останавливается ненадолго и сразу оказывается в потоке бурлящей писательской жизни, которая царит в редакции журнала «Современник». Он отдает в печать новые очерки к «Запискам охотника» и спешит дальше в Москву.

Здесь в большом доме на Остоженке его с нетерпением ожидают мать и брат с женой. Варвара Петровна бесконечно рада возвращению Ивана, однако поведение обоих сыновей ее глубоко огорчало. Старший сын Николай ушел в отставку, увлекся служанкой, жил как попало, младший Иван бросил службу, проводил время за сочинением, ездил по заграницам, волочился за певичкой. Оба ускользнули от ее власти, шли своим путем, в то время как она хотела бы держать в своих руках не только их самих, но и их жен, их детей. Обуреваемая тоской по детям, она еще задолго до приезда Ивана приказала повесить у входа в усадьбу в Спасском табличку с надписью «Они вернутся».

Варвара Петровна, здоровье которой к тому времени улучшилось, была счастлива видеть сыновей в своем доме. Разговоры с матерью, с братом и его женой, с воспитанницей Варенькой отнимали у Ивана все первое время. Хотелось ему встретиться со своими московскими друзьями, но денег не было, мать хоть и рада приезду сыновей, но щедрее от того не стала. Не было денег даже на извозчика, и чтобы куда-то выехать, вынужден Иван занимать деньги у крепостного слуги Порфирия.

Еще хуже было положение его брата Николая, который женился тайком, против воли матери, и та долгое время не могла этого простить. В конце концов сделала шаг навстречу – предложила Николаю, в семье которого уже появилось на свет двое детей, оставить службу в Петербурге и переехать поближе к ней, в Москву. Дом для сына она присмотрела уже давно, но долгое время тянула с его покупкой, все не желая расставаться с деньгами. Переехать-то семья брата все-таки переехала, а вот денег на жизнь мать им не давала. Свой заработок, который Николай имел в Петербурге, он потерял, а нового в Москве пока не подыскал, и нужду они терпели страшную. Когда приехал брат Иван, то Николай сразу поделился с ним своей бедой.

Варвара Петровна была барыней-крепостницей, она привыкла казнить и миловать, в полной мере распоряжаться жизнями окружающих людей. Ощущение власти над другими она ценила высоко. Такой же была она и по отношению к своим сыновьям, их материальная зависимость давала ей возможность удерживать их в своих руках. Обдумав и обсудив сложившуюся ситуацию, решили братья сообща упросить мать назначить им хоть бы небольшое, но постоянное содержание.

Варвара Петровна выслушала их просьбу спокойно и заявила, что подумает. Прошло несколько дней, и она пригласила сыновей подняться в большой зал, где торжественно вручила им два запечатанных конверта. Братья взяли конверты, открыли их и увидели, что в одном из них была дарственная на имение Кадное – для Ивана, в другом на имение Сычево – для Николая. В первый момент они обрадовались, но, рассмотрев повнимательнее содержимое конвертов, опешили – это были две простые записки без всех необходимых печатей и подписей, то есть две ничего не значащие бумажки. Все было ясно – мать в очередной раз обвела их вокруг пальца, уж очень не хотелось ей расставаться со своим имуществом. Позднее управляющий по секрету шепнул Ивану о том, что маменька распорядилась в пожалованных имениях срочно продать весь хлеб на корню и в амбарах, а вырученные деньги положить на ее имя.

Братья ушли страшно обиженные, посовещались и решили записки эти вернуть матери, а сами отправиться жить в Тургенево, в маленькое имение, которое им по праву принадлежало после смерти отца. Однако уже на следующий день мать подступила к Ивану с возмущенным допросом: «Вы что же недовольны тем подарком, который я вам сделала?» Иван начал объясняться дрожащим голосом: «Но ведь мы ничего от тебя не получили, ты дала нам бумажки неподписанные и незаверенные, и значит, что ничего у нас как не было, так и нет». Но закончил уже смелее, захлестнутый отчаянием от того бедственного положения, в котором они с братом оказались: «Кого ты не мучаешь? Всех! Кто возле тебя свободно дышит? Ты боишься нам дать что-нибудь! Ты боишься утратить свою власть над нами! Мы были тебе всегда почтительными сыновьями, а у тебя в нас веры нет, да и ни в кого и ни во что у тебя