Моя полосатая жизнь: Рассказы оголтелой оптимистки - Нина Витальевна Зверева

Короче говоря, он вселил в меня всякие сомнения. И когда мы подъехали к Арзамасу, внутри у меня появилась… нет, не паника, паники у меня нет никогда, но стресс – да. Я его чувствовала, и я должна была его победить, потому что рядом со мной сидела Нина Васильевна. Не отдадим патриарху икону – и она просто умрет… Везти назад икону она не будет, это безнадежно, там много раз были воры, каждый раз их кто-то пугал – либо какая-то собака, либо сосед с топором. Сама она никакого сопротивления оказать не могла, а икона стоила каких-то безумных денег (миллионы долларов, как потом оказалось).

Арзамас сохранил почти все свои соборы и церкви, и этим он отличается от многих российских городов. Арзамасцы очень гордятся своим наследием, там сильно развито православие. В тот день там было что-то невероятное. Через репродукторы шла, наверное, уже вечерняя служба. Сам патриарх Алексий был внутри собора, а люди, которые не могли войти внутрь, лежали ниц, на площади… Среди них были участники крестного хода, которые сопровождали мощи от Москвы, наверное. А вокруг много автобусов, ни пройти ни проехать.

Леша остановился там, где это было можно. Я сказала, что это очень далеко от церкви, давай как-нибудь задним ходом. Оказалось, нельзя – кругом «кирпичи», милиция. Но в 1991 году мне достаточно было высунуться в окно машины, как меня сразу узнавали. И милиция меня пропускала.

Так мы окольными путями добрались до дальнего входа в церковь. Вышли два монаха в черном, которые отвечали за безопасность. Я скороговоркой выпалила, что у меня икона, Нина Васильевна из деревни, Светлояр, священник… Они поняли – что-то серьезное, к тому же один из них был нижегородцем и меня знал.

– Мне нужен патриарх.

– Это невозможно. Дайте нам икону.

Дальше началось:

– Дайте нам икону.

– Мне нужен патриарх.

– Дайте нам икону.

– Мне нужен патриарх, икону не отдадим, либо только вместе с бабушкой.

На бабушку они согласились.

И конечно, они смотрели на мою майку с «Интуристом», и я ничего не могла с этим поделать, руками это не закроешь… А бабушка вцепилась в меня и отказалась идти одна. И получается: они хотят взять икону, отнести патриарху, икону я отдаю только с бабушкой, а бабушка без меня не пойдет. Ну и, естественно, никакой камеры, но я без Михаила тоже не могу идти. Так и пошли, взявшись друг за друга, сплоченной командой – я, маленькая, худенькая бабушка и Михаил с камерой. И два монаха несли икону.

Идем в трапезную. Расскажу то, что видела своими глазами. Верите вы в Бога, не верите, не знаю. Но мне-то вы верите?

Зашла в трапезную, где пахло осетриной и столы ломились от яств. И у меня закружилась голова. Я в ту пору весила мало, у меня была анемия, мяса я не ела (потому что его не было, с продуктами была проблема). Бабушке безразличны эти запахи и все вокруг, у Миши глаза горят, как и у меня, мы идем, и вот картина… Во главе стола сидит патриарх Алексий, очень уважаемый мной человек. Мне очень нравился наш патриарх всея Руси, и Светлана Иннокентьевна Сорокина, петербурженка, рассказывала о нем много достойных историй, как он творил добро и помогал людям.

А рядом с ним кто, как вы думаете, сидит? Боже мой! Христораднов, наш бывший первый секретарь обкома партии, который секретарствовал в обкоме лет двадцать. Сидит и вместо «слава КПСС» все время повторяет «Господи, аминь». Патриарх что-то говорит, а все вокруг: аминь, аминь… Фантасмагория – патриарх, а рядом бывший первый секретарь! Как выяснилось позднее, он возглавлял комитет по религии ЦК КПСС и присутствовал там по долгу службы.

Он что-то шептал на ухо патриарху. Про меня. И было понятно, что что-то нехорошее. Патриарх посмотрел на меня, мы остановились. Стол буквой П, по бокам митрополиты, едят и пьют, в центре патриарх, который ничего не ест, а рядом Христораднов. И мы по этому коридору буквы П проходим мимо спин. Мне все говорили, как к патриарху надо обращаться, я каждый раз забывала. И конечно, сказала неправильно:

– Дорогой патриарх, меня зовут Нина Зверева.

Он встал. Но смотрел только на икону. Патриарх повернулся к нам, подошел очень близко и спросил Нину Васильевну:

– Дочь, твоя икона?

Она сбивчиво начала рассказывать, что батюшка, батюшка-то у нее был расстрелян, что он иконы кругом хранил, и у нее тоже, и сколько она с ней прожила, и как она ее берегла… И тогда он сказал свою речь – она есть в нашем кино… Замечательная была речь. В тот момент я немного испугалась. Я поняла, что у патриарха все сложилось: икона, бабушка, чудо. Серафим Саровский сотворил чудо, все хорошо. Но у Нины Васильевны была прямая просьба, уж мне-то она твердила ее бесконечно всю дорогу – взамен этой иконы ей надо было другую икону Серафима Саровского, которую бы освятил сам патриарх. Поэтому я начинаю говорить:

– Дорогой патриарх, вот нам бы иконку освятить.

– Все будет, – отвечает он.

И в тот момент – не знаю, как это произошло – нас уже там не стало. Нас подхватила под руки охрана, казаки, икона осталась внутри, а мы с Михаилом, камерой, Ниной Васильевной – вдруг уже на улице рядом с нашей «Волгой».

И между нами и собором огромная толпа казаков. И ненависть в их глазах, я редко видела такую: как я могла в этой майке «Интурист» пройти туда, к патриарху? И у них было в глазах такое… Ну вот могли бы – убили. Что во мне такое безбожное было, я не знаю. Что они во мне увидели, что сделало меня абсолютно неподходящим для них человеком, врагом, можно сказать, всего этого красивого события? Не знаю.

А дальше все пошло быстро, слаженно. Митрополиты расселись по черным «Волгам», и вот они уже все едут, и людей на площади уже нет, и только над этими мощами – их несут в руках до нужного автобуса – прямо за этими мощами плывет над головами наша икона.

И тут у меня заревела бабушка. Как на свадьбах полагается реветь, вот так она заголосила. Плюс Леша подошел и достаточно жестко сказал, что едет домой. Вот вам ситуация. Что можно сделать? Что? Никаких телефонов нет, позвонить начальнику Леши я не могу. У меня есть только я. И Михаил, который всегда рядом и во всем меня поддерживает.

А вокруг происходят смешные вещи. Например, команда:

– Водители, разбирайте батюшек по машинам!

И батюшки полами своих длинных одеяний ширк-ширк, быстренько по машинам, и все машины быстренько поехали в Дивеево из Арзамаса – это последний участок пути. Я отвожу Лешу в сторону и говорю, что, во-первых, я смогу заплатить, но только когда приедем, никаких денег с собой нет. Во-вторых, бабушку надо возвращать домой, и мы сейчас попробуем убедить бабушку поехать переночевать ко мне, только купим освященные патриархом иконы – их там было много. Михаил побежал, купил на свои деньги иконы Серафима Саровского и побольше, и поменьше размером. Продавцы сказали, что патриарх все это вместе освятил. А бабушка отказывается:

– Нет. Я должна видеть, что это из его рук.

И продолжает свой рев, такой горький. Я к Леше:

– Мы должны ехать. Я все объясню твоему начальнику, у нас нет выбора. Понимаешь? Мы должны ехать.

– Куда?

Хороший вопрос – куда. Я не знаю, куда они поехали. Ночь. Я начала выяснять, спрашивать людей, в том числе тех, кто явно из КГБ, где ночует патриарх. Мне назвали очень закрытую базу отдыха очень закрытого предприятия для каких-то суперзакрытых людей,