Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

елей. Мы ехали по приморскому шоссе вдоль залива. Светило яркое солнце, голубой залив разливался вдоль всего побережья. Небо поднималось высоко, белые ватные хлопья облаков расползались по сторонам и таяли, разорванные солнцем в белые крупинки. Когда исчезли последние следы облаков и от них ничего не осталось, небо засветилось ярким светло-голубым светом, и купол его поднялся еще выше.

Дача в Комарово зимой

Вдоль залива у берега разбросаны огромные камни-валуны, на них отдыхали чайки. Неподалеку плавали стайками утки, вдали чернели одинокие лодки с рыбаками, а по правую сторону темнел густой сосновый лес. Чудесен, красив был этот край природы!

С приморского шоссе перед указателем «Комарово» мы въехали в самый лес. Дорога поднималась сквозь аллею из берез и сосен. Они нависали с обеих сторон, чуть прикрывая небо густотой своих крон, и мне казалось, что мы едем в сказку, к жилищу спящей красавицы. Эта дорога через лес называлась Лесной проспект.

Поднявшись через него в гору, мы свернули на Большой проспект, где были строения дач и детских выездных учреждений. На углу Большого проспекта и улицы Отдыха стояла зеленая деревянная двухэтажная дача с двумя острыми куполами. К ней мы подъехали и остановились.

Со всех четырех сторон дачи внизу и наверху открывались застекленные веранды. Снизу спускались два широких крыльца с двумя белыми изящными балюстрадами, а вверху, с центральной стороны, под окнами половинки таких балюстрад были встроены в стену дачи, и создавалось впечатление балкона. Дача выглядела необычно красивой – сказочный теремок. Она была построена по проекту Федора Григорьевича и отличалась от всех окружающих дач, оставшихся после войны от финнов.

Федор Григорьевич сам следил за строительством дачи, у него был свой прораб Еремеев Емельян Петрович – учитель на пенсии, который помогал ему и следил за работой в отсутствие хозяина.

Емельян Петрович рассказывал, что к нему обращались строители и предлагали часть денег на стройматериалы присвоить себе, поделить на всех, но он возмущенно отказывался: «Как же я смотреть хозяину в глаза буду». Он считал каждую копейку и обо всем докладывал Федору Григорьевичу.

Когда Федор Григорьевич приезжал на дачу, то вникал во все детали, проверял провод и развод труб, укрепление фундамента, размер погреба и прочее. Он хорошо в этом разбирался, особенно в распределении труб от колодца. Это походило на кровообращение человека. Прохождение крови по артериям и венам сходно с прохождением воды по водопроводным трубам, где в кровообращении мотор – сердце, а в водопроводных коммуникациях – водонапорная башня.

Прежде чем строить дом на выделенном лесном участке, Федор Григорьевич с родственниками корчевал деревья и пни, освобождал площадку под строительство. Места было немного, так как старались экономно вырубать деревья и по возможности оставлять сосны. До сих пор осталось на участке 11 сосен и две березы, а за воротами по обе стороны были посажены два клена, которые разрослись и окаймили забор с двух сторон – живая изгородь из молодых кленов.

Березка, которая доходила до колен Федору Григорьевичу, выросла в высокое кудрявое дерево. Дача была построена за четыре года. В 1953 году она уже была готова к заселению.

Дом был красивый, двухэтажный, уютный, с прихожей, выходившей к воротам и во двор, с четырьмя застекленными верандами и просторным двухкомнатным удобным погребом.

Итак, Федор Григорьевич построил дом, посадил сад в Киренске, где он работал.

Вначале верхние веранды не были застеклены, не хватало средств (средства поступали по издании монографий). Но поскольку климат сырой и на веранды всегда падал дождь и снег, то постепенно эти веранды застеклили: заказали рамы односторонние со стеклами. Позже добавили еще вторую сторону рам для утепления, покрыли крышу. Потом, уже при мне, из левой верхней веранды мы сделали кабинет Федору Григорьевичу, установив батареи. Кабинет почти доставал до верхушек сосен, и Федор Григорьевич радовался, что ему так уютно работать.

На даче нас встретил, прежде всего, Акбар, любимый пес – овчарка Федора Григорьевича. Акбар без лая бросился к хозяину, подпрыгнул и, положив свои лапы на его плечи, облизал все лицо, так что Федору Григорьевичу пришлось сказать: «Все, хватит, Акбарушка, у нас гости!» Акбар посмотрел на меня и сразу встал межу мной и хозяином.

Затем на крыльце появилась сестра – Васса Григорьевна, приветливо и радостно улыбалась. Акбар прыгал вокруг хозяина, вилял хвостом, но, видя, что хозяин идет к дому, наконец залаял, стал преграждать ему дорогу, настойчиво предлагал пойти с ним погулять. «Акбарушка, ну подожди, надо нам сначала позавтракать, а потом пойдем гулять», – ласково сказал Федор Григорьевич, поглаживая его спину, и бережно отстраняя от себя. Акбар заскулил и недовольно отошел в сторону. Наконец он обратил на меня внимание, подошел, обнюхал со всех сторон и снова кинулся к хозяину.

Федор Григорьевич представил меня как сотрудницу своей кафедры, и Васса Григорьевна, приветливо улыбаясь, пригласила меня войти в дом. Длинная прихожая открывалась от главного входа с крыльца и уходила к выходу во двор. При входе сразу же поднималась лестница на второй этаж, а при выходе во двор сбоку открывалась дверь в погреб.

На первом этаже большая столовая, очень просторная. Посередине стоял старинный раздвижной стол на четырех толстых ножках. У стены слева – посудный шкаф, а у теплой стены – раскладной диван.

Гостиная выходила с одной стороны, справа, на западную веранду, а с другой – во вторую половину жилища из двух комнат: маленькую и побольше, где часто собирались гости. Из гостевой тоже был выход на юго-восточную веранду.

В кухне была печка, которая отапливалась дровами и обогревала столовую. На железных кольцах плиты можно было готовить еду. Осенью дом отапливался газовым котлом, соединенным с водяными батареями. Котел мог работать до заморозков, после чего газ замерзал и котел не обогревал помещение; вода из системы сливалась, продувались трубы, и до весны дача замораживалась.

Васса Григорьевна угостила нас вкусными блинчиками со сметаной и чаем из обычного самовара, потом сразу перешла к делу: разложила счета и стала отчитываться за коммунальные и бытовые расходы.

Федор Григорьевич не любил вникать досконально в расходы и, не дослушав, тут же спросил: «Ася, тебе сколько еще нужно денег?» Васса Григорьевна, смущенно улыбаясь, сказала: «Федя, подбрось мне еще рублей 100, и мне вполне этого надолго хватит».

Федор Григорьевич вынул из большого кожаного портмоне деньги и дал ей 200 рублей. Я старалась не просить денег, сама работала, и на мелкие бытовые расходы мне всегда хватало, но он периодически спрашивал: «Тебе нужны деньги?