Моя история - Джоан Лесли Мэлоун

отделение больницы Модсли в Камбервелле, на юге Лондона. Для меня это место было страшнее любой отделения неотложной помощи, потому что это было закрытое отделение, куда нас каждый раз впускали по звонку. Там царила атмосфера «заключения», и я ненавидела то, что мама оказалась там, но в больнице было отделение черепно-мозговых травм, специализирующееся на лечении пациентов, попавших в дорожно-транспортные происшествия или перенесших инсульты. Когда мы приехали, мы не имели представления, сколько дней, недель или месяцев она пробудет там, потому что она все еще не приходила в сознание.

В итоге нам пришлось ждать всего три недели. Мама, как всегда борющаяся, пришла в сознание однажды, когда Дот сидела с ней. Медленно, в течение следующих недели, ее способности и память вернулись, и ее разрешили выписать домой. Мы были, конечно, счастливы, но печальная реальность заключалась в том, что она никогда не будет прежней. Мама, которую я помнил, на самом деле никогда не вернется домой, даже если это осознание придет позже. Я не имею в виду ее невнятную речь или ограниченную подвижность — ее походка и координация сильно пострадали, — потому что мы были к этому готовы. Я имею в виду изменение в поведении, которое не было сразу очевидным. Однако, как станет ясно, это изменение было резким и подвергло меня серьезному испытанию.

В первые недели, когда мама восстанавливалась дома, я оставался в блаженном неведении о том, что нас ждет, и мы с Трейси хотели сделать все возможное, чтобы помочь ей выздороветь. Одно было ясно с самого первого дня: она не сможет проходить лечение в течение некоторого времени и будет с трудом готовить кремы для лица. Думаю, это ее очень огорчило, не только потому, что она не могла заниматься любимым делом, но и потому, что Airlie Gardens должен был стать для нее новым началом. В течение года этот новый старт был у нее отнят. Неудивительно, что она поникла, и я видела, как легко она расстраивается, сначала на себя, а потом и на меня. Больше всего она расстраивалась, когда я помогала ей в ванную, вероятно, больше из-за стыда, чем из-за чего-то еще. Мама была гордой женщиной, и эта гордость была важна для нее даже передо мной.

Это было сложное время для всех, и я не могу сказать, что мне было легко. Я часто чувствовала себя несостоятельной подростком, пытающимся одновременно вести бизнес и ухаживать за мамой, но другого выхода не было. У нас не было права выбирать. Я должна была справиться с этим ради нас всех.

 

Гэри и я стали мужем и женой в субботу, 15 июня 1985 года, ровно через год после того, как мы начали встречаться. Мы поженились в его местной церкви, Бекенхем Баптист, в присутствии около сорока родственников и друзей.

То, что день прошел без сучка и задоринки, было заслугой одной только тети Дот, которая фактически стала главным организатором свадьбы и позаботилась о том, чтобы я получила лучшее прощание. «Я хочу, чтобы этот день был особенным для тебя, Джо», — сказала она, взяв на себя роль матери, потому что мама все еще была немного вялой, и никто из нас не хотел добавлять ей лишнего стресса. По той же причине я уехала в церковь не из нашего дома, а из дома Дот и Гордона в Кингстоне.

Из-за ограниченных средств свадьба была очень скромной. В церковном зале для приема гостей не разрешалось употреблять алкоголь, поэтому не пришлось платить за выпивку; ди-джеем был один из друзей Гэри по плаванию, Анджело; платье мне сшила подруга Дот; а костюмы для Гэри, его отца и брата Клиффа, который был шафером, взяли напрокат в Moss Bros.

Папа, одетый в фрак и галстук, был необычно тихим в машине во время сорокапятиминутной поездки в Бекенхэм. Обычно он был настоящим болтуном, но в этот раз предпочел смотреть в окно « », необычно потеряв дар речи. На мгновение я подумала, что он обдумывает что-то глубокое, но оказалось, что он нервничает из-за церемонии больше, чем я. «Я так нервничаю!» — сказал он, надувая щеки, когда мы подъехали к церкви. «Все, что я должен сделать, это войти, дождаться сигнала и провести тебя к алтарю, верно?

«Папа, расслабься! Ты не ошибешься — все будет хорошо!» — сказала я.

Мне было забавно, что даже в день моей свадьбы это я должна была держать его за руку и успокаивать. Когда машина подъехала, священник ждал на тротуаре. Папа вышел, повернулся ко мне и открыл дверь. Я стояла и разглаживала складки на платье, а он взял меня за руки, посмотрел на меня и его глаза наполнились слезами. Он ничего не сказал — думаю, он был слишком взволнован, — но я знала, что он прочувствовал этот момент, и это было, наверное, самое близкое, что я могла получить от него в плане выражения эмоций.

Он был не единственным мужчиной, который в тот день был тронут до слез. У алтаря голос Гэри дрогнул, когда мы обменялись клятвами. Мы переживали этот момент снова и снова на VHS-кассете, когда оператор приближал камеру к одинокой слезе, скатившейся по его щеке — момент, который не могла скрыть никакая мужская бравада. Это была простая церемония, но ее значение заставило меня летать на крыльях.

На нашем приеме все танцевали всю ночь под хиты того времени, в том числе «Walking on Sunshine» группы Rockers Revenge, «Feel So Real» Стива Аррингтона и «Rhythm of the Night» группы « Debarge», хотя наш первый танец был под песню «Make Us One» Филипа Бейли. Прижавшись щекой к щеке, мы с Гэри не могли перестать улыбаться. Мы были так счастливы и вместе действительно чувствовали, что все возможно.

Вернувшись из недельного медового месяца в Греции, мы поселились в меблированной квартире в Кингстоне — временном жилье, потому что в течение следующих восьми месяцев мы собирались как сумасшедшие копить на первоначальный взнос для покупки нашего первого семейного дома. Гэри работал сверхурочно, а я заполняла книгу записей в Airlie Gardens. Хотя я официально не имела никакой квалификации в области косметологии, я в совершенстве овладела искусством ухода за лицом и даже начала привлекать своих собственных клиентов, чтобы пополнить список.

В конце концов, мы с Гэри купили однокомнатную квартиру в Кристал-Пэлас. Эта инвестиция опустошила наш счет в строительной компании, и мы могли позволить себе только самое необходимое для мебели. Мы купили толстый кусок бледно-голубой пены,