Ирина Глебова - Хроники семьи Волковых

У двери квартиры с удивлением остановилась: там горел свет, слышались голоса Александра и Петра, звяканье посуды. Она недоумевала: почему они так сразу вернулись? Однако и обрадовалась, громко постучала. Вмиг всё стихло, свет погас. Она пожала плечами, открыла дверь своим ключом, вошла. Все лежали в кроватях, притворялись спящими. Но со стола ничего убрать не успели — стояла выпивка, закуска. Сначала Аня не поняла, в чём дело. Радостно присела на край кровати, обняла мужа, стала спрашивать: отчего они не уехали…

Но когда Александр отстранил её руки и зло спросил:

— Где это ты была весь день допоздна? Чуть я за порог… — она вдруг догадалась.

Да он и не собирался уезжать! Это всё было придумано, наверняка вместе с матерью, и разыграно, чтобы её проверить… Её! Проверить!

Так стало обидно и стыдно за него! Ведь кому, как ни ему знать, какая она есть на самом деле: честная, открытая, наивная! И семью их, Волковых, Александр знал не один день! И то, что он — первый в её жизни мужчина!..

Комок из рыданий стоял в горле, но, пересилив себя, она попыталась вновь объяснить:

— Саша, ведь я говорила тебе, какая у меня работа. А сегодня была комиссия…

Но он твердил своё:

— Где и с кем была?

Тогда она воскликнула:

— Ты эгоист от макушки до пят!

Он вскочил с кровати, как пружина.

— Кто, я эгоист? Я перед Родиной не был эгоистом!

— Если бы ты перед Родиной был эгоистом, тебя бы расстреляли! А перед женой можно, всё сойдёт…

Лёг Александр спать на кровать к Петру. Одну ночь, вторую, третью… Но понятно, что ни он, ни она толком не спали эти ночи. Аня стала жалеть его. Наверное он раскаивается, а гордость глупая не позволяет помириться первому. Да и мать на страже… На четвёртую ночь, дождавшись, когда мать и Пётр вроде бы крепко уснули, Аня выскользнула из своей постели. В окно светила луна, видно было, что Сашка лежит с краю кровати, ворочается. Она подошла тихонько, приподняла ласково его голову:

— Саша, ну зачем ты так! Пойдём на своё место…

Но он грубо тряхнул головой, сбрасывая её руки, да ещё молча, не говоря ни слова, оттолкнул… Это стало последней каплей в чаше её обид.

Утром Аня встала с твёрдой решимостью навсегда уйти из этого дома. На работе рассказала обо всём другой воспитательнице, с которой дружила — Ане Рыльковой. Пожаловалась:

— Вот только идти мне некуда…

И та тут же с радостью предложила:

— Иди ко мне, да хоть прямо сейчас!

Так и решили. Днём Аня пришла домой за своими вещами. Собирает чемодан, а мать рядом притворно причитает:

— Ты бы дождалась его… А то ведь подумает, что это я тебя выгнала…

— А кто же? — зло спросила Аня.

Не взяла ни единой лунёвской вещи. Чулки фильдеперсовые — те, которые всего один раз надела в театр, — положила перед матерью:

— Берите. Может, на кусок хлеба выменять придётся!

Но и своего ничего не захотела Аня в этой квартире оставить. Перину, бельё, одежду, даже вилки и ложки ещё мамины — всё унесла с собой.

Вскоре после её ухода встретил Аню на улице Пётр. Обрадовался, стал рассказывать:

— А у нас ещё одна Аня появилась, только мы её Анькой зовём. Николай, мой старший брат, привёз. Это его новая жена. Ох и даёт она матери прикурить! Боевая, точно что — походно-полевая жена! Но куда ей до тебя! Ты красивая. Пойдём, познакомлю! — тянул за руку.

Но Аня не пошла. Однако, ей нужно было выписаться из квартиры Лунёвых. Она для этого пошла в ЖЭК, а там ей сказали: Лунёвы задолжали за три месяца квартплату. Пусть заплатят, тогда и выпишим вас… Вот и пришлось ей таки идти в эту квартиру. И тогда она познакомилась ещё с одним членом семьи Лунёвых.

В комнате на кровати лежал молодой мужчина — ровесник Ани. Рядом стояли костыли.

— Вот мой Алёша приехал, — сказала мать. — А это Аня…

И поджала губы. Правда, Аня заметила, что как-то потише стала эта пожилая мрачная женщина, неуверенность появилась в её глазах. Видно, давала-таки жару ей та, другая Анька. Может, и задумалась она, что-то переоценила… Да только поздно было, ничего не вернуть…

А молодой инвалид отложил книгу, которую читал, сел, прикрыв ноги одеялом. Аня взяла стул, села рядом. Разговаривали они где-то с полчаса. Очень понравились друг другу. Алексей был внимательный, начитанный, доброжелательный, красивый — похож на Александра. Только в выражении лица, в поведении его было нечто иное — углублённость, спокойствие, благородство. Аня потом думала, что могла бы полюбить Алёшу, выйти замуж за него, за калеку, и быть с ним счастливой… Жил он и работал в Киеве, куда попал по распределению после окончания техникума. Говорил матери:

— Тебе, мать, видно жить со мной — ни с одной невесткой не уживёшься!

…Собирая свои вещи, уходя из дома Лунёвых, Аня бросила в сердцах:

— Пусть ваш дом будет проходным двором!

Это её пожелание-предсказание, похоже, сбылось. Никто в этом доме долго не задерживался. Да и сами Лунёвы — вся семья, — однажды снялись и уехали куда-то. Куда, так она и не знала. Только думала, что в один из трёх городов, которыми восхищался Александр, о которых говорил:

— Киев, Львов и Одесса — вот где надо жить!

Уже в семидесятые годы, на свадебном банкете дочери, узнала Аня в ресторанном швейцаре давнего знакомого. Он рассказал ей, что двое из Лунёвых — только он не помнил, кто именно, — подались жить за границу. Аня думает, что это скорее всего Александр и Пётр. Пётр пожил в Германии, ему там очень нравилось. Александр тоже бывал в Соединённых Штатах: вместе с американскими наши лётчики перегоняли туда самолёты сразу после войны. Он тогда подружился с одном американским асом, тот упорно сманивал его в Америку: «Нам лётчики нужны! Будешь жить хорошо!» Александру Америка тоже очень понравилась…

Одна

После ухода от Лунёвых Аня дважды виделась с Александром. Первый раз он поджидал её у ФЗО. Она вышла из здания, а он стоит у крыльца — красиво подстриженный, благоухая одеколоном. Видимо, вначале зашёл в парикмахерскую, хотел хорошо выглядеть.

Ходили они по заснеженному скверику, он уговаривал её вернуться. Правда, не особенно напористо уговаривал: уж очень она уязвила его своим уходом. Когда же Аня решительно отказалась, спросил только:

— Потомства не намечается?

Посмотрела на него долгим взглядом, усмехнулась:

— Не переживай, алиментов платить не придётся.

Второй раз она увидела Сашку уже весной. Шла по улице Сталина мимо «Двадцатого» дома и вдруг увидела его. Совсем близко, впереди себя, да не одного: рядом шла молодая женщина, а он нёс чемодан, очевидно её. Аня растерялась, испугалась: вот он сейчас оглянется, увидит её, подумает, что она следит за ним… Она ускорила шаг, обогнала их, чуть приобернулась: