Юность на берегу моря Лаптевых: Воспоминания - Юрате Бичюнайте-Масюлене

«Господа, уже успели сообщить!» — мелькнула мысль.

— Минутку подождите, — ответила мама.

— Откройте немедленно! — требовал начальник.

— Скажите, что вам надо.

— Надо обыскать вашу комнату!

Мы погибли! Мама задула коптилку, бросила на дощечки тулуп Даумантаса и откинула крючок.

— Почему темно?

— Нет керосина.

— Керосином торгуешь, а у самой нет! — Он чиркнул спичкой и зажег коптилку, фитиль которой еще дымился.

— Зачем врешь?

— Видите, дочь переодевается, а тут посторонний молодой человек… — врала мама.

В комнате мы были вдвоем с Алюкасом, потому что Вайдас постоянно сидел у Закарявичюсов в обнимку с Гене. Начальник приподнял тулуп, бросил его обратно на дощечки, ощупал нары, присел на корточки с коптилкой в руке и заглянул под них.

— Где Цурканис?

— Тут нет никакого Цурканиса, — ответила мама.

— А где он может быть? Не знаете?

Получив отрицательный ответ, он пошел к Ясявичюсам. Марите сказала, что видела Цурканиса в юрте Закарявичюсов. Начальник ушел. Дощечки его не интересовали, а Цурканиса он искал потому, что тот, оказывается, подделывал продуктовые талоны и продавал их. Нашел его в юрте у Закарявичюсов и увел. Больше никто Цурканиса не видел. Дощечки мы вынесли из юрты и сложили на крыше. Если кто-нибудь спросит, чьи они, скажем, что знать ничего не знаем.

— Пошли поскорее ляжем, пока ничего плохого больше не случилось: ведь сегодня тринадцатое, да еще и пятница! — сказала мама.

Хотя было еще довольно рано, мы легли. На другой день получили новые санки. Снова пошли на пристань. Увидев завскладом, я прикрыла нос шарфиком, но, видимо, о вчерашней встрече он уже позабыл.

Стало тепло. Однажды я шла по тундре на другом берегу Яны и увидела грибы, настоящие, потрескавшиеся на солнце подберезовики на тонких ножках и с шапочками сантиметров пять в диаметре. Это было чудом: на далеком Севере, где под десятисантиметровым слоем почвы лежит вечный лед, на кочках возле миниатюрных березок высотой не более двадцати сантиметров росли подберезовики! Я насобирала полный подол и принесла домой. У нас был в тот день незабываемый изысканный обед. Потом я пошла на то же место, набрала целое ведро, и мама засолила. И никогда больше я не находила ни единого гриба — они как появились, так и исчезли, будто мираж.

Теперь я снова работала на засоле. Послали в Илиншар, если по прямой, то это километров четырнадцать. Летом очень трудно идти по тундре — с кочки на кочку, а кочки эти мягкие, мокрые, ноги вязнут… К тому же всякие озерца, овражки, которые надо было обходить. Так что дорога получалась чуть ли не вдвое длиннее. Вместе со мной работала и Ядзя. Как-то раз, вернувшись в Ситцевку за продуктами, мы решили не идти пешком, а на якутской лодке плыть по Яне до моря Лаптевых, потом морем и по одной из проток добраться до места лова и цеха засола.

Эта наша прихоть чуть не окончилась трагически. Когда наконец добрались до места, все удивлялись, как это мы остались живы. Все ахали и охали, только один старик Шапаускас, устроившись на солнышке в безветренном месте, молча и сосредоточенно собирал и бросал на землю крупных вшей. Что же до бактерий, то это был Север, и все они погибали. За все время никто не подцепил никакой инфекции, а, казалось бы, в наших условиях от одной инфекционной болезни могли бы вымереть все. Бактерии погибали, а мы выжили! Все-таки очень выносливое существо человек!

Когда я вернулась домой, мама рассказала, что отдала члену экспедиции Пете — она и фамилии-то его не знала — двое своих золотых часиков. Петя, большой неуклюжий человек, увидев мамины часики, сказал, что вообще-то он часовщик, а в экспедицию завербовался для того, чтобы побольше заработать. Мама поверила ему и отдала свое богатство. Повстречав начальника партии Чуркина, мама поинтересовалась, когда вернется из экспедиции Петя. Однако Чуркин объяснил, что в Коугастахе он больше не появится, а поедет прямо в Ленинград. Мама очень расстроилась и рассказала ему о часиках. Чуркин усмехнулся: «Достаточно было взглянуть на его пальцы! Разве такими граблями чинят часы? Но в тундре их ему не продать, я сейчас еду туда, если хотите, можете поехать со мной». Мама поехала с Чуркиным в тундру, километров за сто от Коугастаха. Петя часики вернул, и мама пешком по берегу реки вернулась домой.

В Коугастах приехали работники военкомата. Это были двое военных — один якут, другой высокий красивый русский. Мы с Ядзей стали готовить концерт. Ральчинене учила нас по-русски петь цыганские песни.

16 января — день рождения Юргиса. Он пригласил меня в гости, я пообещала прийти, но мои планы спутали эти приехавшие военные. У финских и немецких женщин мы одолжили длинные юбки и цветастые платки. Из бумаги вырезали огромные серьги и подвесили их на нитках. И в самом деле стали похожи на красивых молодых цыганок. Однако я была простужена и совсем охрипла, поэтому уже днем предупредила Юргиса, что не приду к нему. Настоящая же причина была другая: мне хотелось хотя бы посмотреть на культурных мужчин, прибывших из цивилизованного края. И себя показать… Договорились, что Ядзя петь будет одна, а я под ее пение буду танцевать. Поскольку в детстве я посещала балетную студию Броне Курмите и к тому же обладала кое-какими артистическими способностями, наше выступление удалось на славу. Главное, что оно очень понравилось зрителям. После концерта были танцы. Нас, еще не переодевшихся, все время приглашали военные: меня — красивый русский, а Ядзю — якут. Потом русский пригласил нас обеих в гости к доктору Карачину. Я с радостью согласилась, сказала только, что надо зайти домой переодеться. Ядзя идти отказалась — была недовольна, что за ней ухаживал якут, а не его красивый товарищ. Одной идти не хотелось. Но дома у Ядзи мы застали Зосю, которая охотно согласилась составить мне компанию. Военный зашел со мной в нашу юрту. Мама задернула простыню, за которой я переоделась. Я нарядилась в белое платье в синий горошек, сверху набросила накидку. Теперь я выглядела почти как в Литве. Верхняя часть смотрелась довольно хорошо, но нижняя! Нижняя — сапоги, голые икры — никак не вязалась с летним платьем… Впрочем, она будет под столом! Мама не возражала, потому что знала, как мне хочется хоть немножко развеяться, к тому же мы шли к серьезному, семейному человеку, да и мне она доверяла. Когда я уже собралась, стукнула дверь и появился Юргис в расстегнутом тулупе.

— Юрате, куда это ты?

— Не твое дело!

— А знаешь хоть, с