Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

мне уже не терпелось улететь куда подальше. Но меня мучил последний вопрос, тот же самый, что и перед Калгари, и я осторожно задал его Семёнову: как на одном приборе делать гидролизную и свободную фракцию? Виталий сказал, как отрезал: «Ты не первый год в лаборатории, сам должен решать — и отвечать потом за всё. Самая большая ошибка — это задавать вопросы и показывать, что ты в чём-то не уверен или просишь совета. — Семёнов вздохнул. — Запомни, что сейчас тебе никто не поможет, на твои вопросы никто не ответит и ничего не подскажет, однако сделают вывод, что полагаться на тебя нельзя, раз ты не можешь принять решение или сомневаешься в нём».

Мы немного посидели молча. «Как всё непросто, и кругом одни проблемы», — подумал я, но вслух ничего не сказал.

«Если ты перед Играми скажешь, что у нас что-то не определяется или мы не знаем, как это делать, это может вызвать панику. Пожалуйста, — (очень редкое слово для Виталия), — решай сам и ни с кем не обсуждай. Всё сам, от начала и до конца».

Мне позвонил Юра Думчев и спросил, можно ли будет в Сеуле принимать Сиднокарб. Я сказал, что нет, не вздумай, забудь про этот препарат. Наверное, в тот день мы потеряли золотую медаль в метании диска. Я напомнил Семёнову про Сиднокарб и интерес Донике к этому стимулятору. Семёнов распорядился предупредить все сборные команды, что Сиднокарб в Сеуле будет определяться. Хотя, сказать честно, там он не определялся, сеульская лаборатория применяла стандартные кёльнские процедуры, которые разрушали Сиднокарб.

Всё, всем пока-пока!

5.11 Владивосток. — «Михаил Шолохов» идёт в Сеул

Я прилетел во Владивосток: город туманный и дождливый, необычный и красивый, в центре города пляж и памятник Ленину. Мы жили в новой гостинице «Экватор», там был штаб олимпийской делегации, но московских ребят пока было мало, и все мне обрадовались. Я сразу купил большого камчатского краба, сваренного, расчленённого и замороженного; его куски постепенно оттаивали прямо на столе. Я их жадно поедал с хлебом, запивая крепким и сладким индийским чаем. Краб был самый настоящий, океанский, колючий и вонючий, и запах стоял на весь коридор. Объевшись краба, я охладел к нему на несколько лет.

А обрадовались мне потому, что нужна была рабочая сила: мы три или четыре дня принимали и разгружали самолёты с яхтами, байдарками и лодками, с вёслами и крепежом, с какими-то тяжёлыми коваными ящиками, от которых у нас болели руки и спины. Что за ящики — никто не знал, хотя на них было написано «Госкомспорт» и «Сеул». Оказалось, это была пропаганда, брошюры на глянцевой финской бумаге про Советский Союз и преимущества социализма. А вот и мои ящики! Вроде выглядят как новые, непоцарапанные и небитые; мне выдали военный грузовик, и мы отвезли их в госпиталь ТОФ — Тихоокеанского флота. Там будет первая лаборатория, а вторая лаборатория — в Сеуле! Прилетел Юра Долотин, взялся за установку приборов в госпитале, а заодно ухитрился оформить и подписать заявку на медицинский спирт — и через день мы получили канистру, в ней было пятнадцать литров спирта! Прямо чудеса какие-то, для Олимпийских игр ничего не жалели.

Грузить наши ящики в трюм вместе с лодками и яхтами, ящиками с сувенирами, водкой, «Боржоми» и пропагандой совсем не хотелось, и нам разрешили занести на руках распакованное оборудование в кофе-бар, предназначенный для нашей лаборатории, и там закрыть на ключ. Наконец сборы и хлопоты закончились — и красавец теплоход «Михаил Шолохов» в наступившей темноте отчалил из порта Владивосток, однако с тем расчётом, чтобы штамп в паспорте при пересечении границы у острова Русский был отмечен этим же днём, чтобы день не пропал и за него капнули суточные в валюте.

Всего их было тридцать девять, по 15 долларов каждый.

Плывём! В первый же день на завтраке нам раздали картонные квадратики с номерами спасательных лодок и предупредили, что скоро включат сирену и мы должны будем быстро найти каждый свою лодку и сесть там на лавку — как если бы корабль стал тонуть! Я нашёл свою лодку, отдал квадратик как входной билет, и мы расселись, с интересом глядя друг на друга. Вроде собрались мы быстро, но одного билетика не хватало! И вдруг мы видим, как в красивом ярко-розовом костюме и элегантных белых ботиночках идёт Элина Быстрицкая и офицер ведёт её прямо к нашей лодке! А лодка вроде бы полна.

Великая Быстрицкая с улыбкой подошла, взглянула на нас и остановилась — а где ей сесть, если все лавки заняты? И тут я инстинктивно заёрзал, как бы хотел подвинуться, она это заметила — и, поддерживаемая под локоток офицером, перешагнула через борт лодки и хотела сесть рядом со мной! Но оказалось, что у неё было место позади меня. Во время инструктажа, шедшего минут пятнадцать, все вокруг крутили головами и разглядывали Быстрицкую; я тоже не мог удержаться и пару раз на неё обернулся, она сидела прямо за мной. Офицер поджидал у борта лодки — и помог ей выйти. Хотя она сама двигалась очень элегантно и непринуждённо и не нуждалась в такой опеке: Элина Быстрицкая была президентом Федерации художественной гимнастики СССР с 1975 по 1992 год.

Как только мы оказались вблизи Южной Кореи, нас стали сопровождать два военных корабля, в сумерках они становились неотличимыми от потемневших волн. Объявили, что завтра в 11 часов дня все должны быть на палубе в парадной форме — у нас были светлые летние ботинки и белые костюмы с золотистым гербом СССР. Оказалось, что впервые в советской истории мы оказались на том месте, где в 1904 году во время русско-японской войны затонул крейсер «Варяг»!

Наше судно затихло и остановилось, вода перестала бурлить. Чужое горячее солнце, бездонное синее небо, ни волн, ни ветерка, но вот мы с Алексеем Смирновым из ЦК ВЛКСМ торжественно и под барабанный бой спустили на воду венки с лентами, они качаются на воде, а мы стоим в строю и смотрим на них, затаив дыхание, и слёзы застят глаза… Объявили минуту молчания, просто космическая тишина, все замерли, постояли, сыграли гимн СССР — и мы разошлись.

Это было что-то невероятное, хотелось совершить какой-то подвиг самому…

5.12 Спасение матроса. — Раздача Библии. — Работа в секретной лаборатории на борту лайнера

Сгрузили яхты в Пусане и прибыли