Проживая свою жизнь. Автобиография. Часть I - Эмма Гольдман

Корсеты, каблуки, изящное бельё — где взять денег на всё это? В моём гардеробе имелось белое льняное платье, украшенное кавказской вышивкой. На белье можно было достать немного мягкой ткани телесного цвета. Я знала, что необходимые приобретения можно сделать в дешёвых магазинах на Гранд-стрит.

Я спешно оделась и пошла искать квартирную служанку — я ей нравилась, и она без вопросов одолжила мне пять долларов. Я сходила за покупками, а вернувшись, закрылась в комнате — никого не хотелось видеть. Меня поглотило шитьё белья и мысли о Саше. Что бы он сказал? Одобрил бы ли он такое решение? Я была уверена, что да: Саша считал, что цель оправдывает любые средства, а настоящий революционер не будет гнушаться ничем ради Дела.

Вечером в субботу, 16 июля 1892 года, я прогуливалась туда-сюда по 14-й улице вместе со стайкой девушек, которых я часто видела здесь за «работой». Сначала я была спокойна, но потом заволновалась, вглядевшись, как нагло смотрят на женщин проходящие мужчины, как они обращаются с ними. Мне хотелось сбежать домой, сбросить дешёвый наряд и смыть с себя всю эту грязь. Но голос всё звучал внутри меня: «Ты должна выдержать. Саша, его поступок — всё будет потеряно, если ты сдашься».

Я прохаживалась по улице дальше, но едва ко мне подходил мужчина, я словно забывала о цели и ускоряла шаг. Один вёл себя весьма настойчиво, и мне пришлось убежать. К одиннадцати часам я была измотана до предела — ноги ныли от каблуков, в голове стучало. Я хотела расплакаться от усталости и отвращения к себе — почему так тяжело решиться?

Я сделала последнее усилие и встала на углу 14-й улицы и 4-й авеню, около банка. Пойду с первым же, кто меня пригласит! Ко мне приблизился высокий, лощёный, хорошо одетый мужчина. «Давай выпьем, малышка?» — предложил он. У него были седые волосы, а на вид ему казалось никак не меньше шестидесяти — впрочем, лицо выглядело свежим. «Хорошо», — согласилась я. Мужчина взял меня за руку и повёл к винному ресторану на Юнион-сквер — мы с Мостом часто захаживали туда. «Только не здесь! — я чуть не сорвалась на крик. — Пожалуйста, не здесь». Я повела его к заднему входу кафе на углу 13-й улицы и 3-й авеню — как-то я пила там пиво; место было тихим и чистым.

Вечером здесь оказалось многолюдно — мы с трудом нашли столик. Мужчина заказал напитки. У меня пересохло в горле, и я попросила стакан пива. Мы не перемолвились ни словом. Я чувствовала, как клиент ощупывает взглядом моё лицо и тело, что меня всё больше раздражало. Вскоре он спросил: «Ты новенькая в этом деле, так?» «Да, я в первый раз, но как вы догадались?» — поинтересовалась я. «Я наблюдал за тобой, когда ты проходила мимо», — последовал ответ. Он заметил испуг на моём лице и то, как я ускоряла шаг, увидев приближающегося мужчину. Мой клиент не знал, что привело меня на улицу, но догадывался, что не распущенность или жажда острых ощущений. «Тысячами девушек движет материальная необходимость», — выпалила я. Он удивлённо посмотрел на меня: «Откуда ты это знаешь?» Мне очень хотелось рассказать ему о социальных проблемах, о своих идеях да просто о том, кто я на самом деле, но пришлось сдержаться. Нельзя раскрывать себя: какой будет кошмар, если он узнает, что забрал с 14-й улицы Эмму Гольдман, анархистку. Нечего сказать, лакомая история для газет!

Мужчина сказал, что ему нет дела до экономических проблем и причин моего поведения. Он только хотел объяснить мне, что в проституции нечего делать без особой сноровки — «у тебя её нет, только и всего». На стол легли десять долларов. «Возьми их и иди домой», — сказал он. «Но почему вы даёте мне деньги, если не хотите, чтобы я пошла с вами?» — решилась спросить я. «Ну, чтобы покрыть твои расходы на наряды. Твоё платье ужасно красиво, хоть к нему и не подходят эти дешёвые туфли с чулками». Я поражённо молчала.

Мне встречались два вида мужчин — грубияны и идеалисты. Первые никогда не упустили бы возможности овладеть женщиной, их не интересовало ничего, кроме секса. Идеалисты решительно отстаивали идею равенства полов — по крайней мере, в теории; единственными, кто воплощал свои убеждения на практике, были русские и еврейские радикалы. А вот мужчина, который снял меня на улице и теперь сидел со мной в глубине ресторана, явно не принадлежал ни к тому, ни к другому типу. Он заинтересовал меня. Похоже, он богат — но разве богатый даст что-нибудь просто так? Мне сразу вспомнился фабрикант Гарсон, который отказывался хоть немного повысить мне зарплату.

Возможно, мой «клиент» — один из тех людей, которые «очищают Нью-Йорк от зла»; мне доводилось читать о таких. Мужчина засмеялся и сказал, что он вовсе не блюститель порядка — если бы он понял, что я на самом деле хочу стоять на улице, то не вмешался бы. «Конечно, я могу быть кругом неправ, — добавил он, — но я уверен, что тебе совсем не хотелось стать проституткой. Даже если бы тебе „повезло“ с другим клиентом, ты возненавидела бы со временем это дело». Он обмолвился, что даже мог бы взять меня в жёны. «Навсегда?» — вскричала я. «Ну вот! — кивнул мужчина. — Ты боишься обычного предложения и всё же хочешь попытать счастья на улице. Ты ужасно хороша собой, но при этом глупа, неопытна и наивна». «Мне в прошлом месяце исполнилось двадцать три», — запротестовала я, обидевшись, что со мной обращаются как с ребёнком. «Да, ты старая дева, — ухмыльнулся мой собеседник, — но даже старухи могут быть детьми в душе. Посмотри на меня: мне шестьдесят один, а я то и дело совершаю очередную глупость». «Например, верите в мою невинность», — отрезала я. Эта простота была мне по душе. Я спросила имя и адрес своего спасителя, чтобы когда-нибудь вернуть деньги — он сказал, что любит загадки, и не стал отвечать. На улице он на мгновение взял меня за руку, а потом мы разошлись в разные стороны.

Той ночью я вертелась с боку на бок. Сон был беспокойный: мне снились Саша, Фрик, Хоумстед, 14-я улицу и учтивый незнакомец. Наутро у меня перед глазами ещё стояли картины из сновидений. Потом