Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - Присцилла Пресли

нам хотелось есть, я звонила вниз на кухню и заказывала еду, ее относили наверх и оставляли у двери в нашу спальню. После еды мы аккуратно складывали пустую посуду на подносы и оставляли на том же месте.

Мы не видели никого и ничего, даже дневного света. Окна были заклеены фольгой и завешены плотными занавесками, чтобы в комнату не посмел пробраться ни один солнечный лучик. Все время было в нашем распоряжении, мы могли делать что угодно и сколько угодно. У Элвиса был перерыв в несколько месяцев после съемок одного фильма и перед началом следующего, и никто не требовал от него вернуться в Голливуд.

Казалось, мы были больше влюблены, когда оставались наедине. Я так любила эти моменты, когда он был просто Элвисом, не пытался соответствовать образу или какой-то легенде. Мы были просто парой, которая глубже узнавала друг друга.

Только в нашей спальне Элвис показал мне ту часть себя, которую практически никогда не показывал никому другому. Без Полковника, без сценариев, без фильмов, музыки и проблем других людей Элвис мог снова стать маленьким мальчиком, свободным от ответственности и долга перед семьей, друзьями, фанатами, прессой, вообще всем миром. Со мной он мог быть ранимым, игривым, как маленький мальчик, который днями не вылезает из любимой пижамы.

Иногда он доминировал и обращался со мной, как с ребенком, часто ругая меня за какое-то случайное действие. Иногда наоборот, я была более сильной, приглядывала за ним, как заботливая мать, следила, чтобы он съедал все на тарелке, принимал все витамины, не пропускал любимые передачи, такие как: «Хохмы Роуэна и Мартина», «Неприкасаемые», «Дикий, дикий Запад», «Сегодня вечером» и «Дорожный бегун».

По утрам в воскресенье мы слушали церковное пение – нашими любимчиками были The Stamps, Happy Goodman Family и Джейк Хесс, – и смотрели старые фильмы, классику, которую так любил Элвис: «Грозовой перевал», «Это замечательная жизнь» и «Чудо на 34-й улице».

Мы рыдали в кровати под фильм «Путь всякой плоти», где главный герой, банкир, собирается вывезти из штата крупную сумму денег, но наутро обнаруживает, что у него украли все до последней монеты. Лишенный всего, он оказывается на улице – изгой, вынужденный выживать среди бродяг. Много лет спустя, под Рождество, он забредает в родной город и заглядывает в одно окно – там он видит жену и уже выросших детей, открывающих подарки. Почувствовав его присутствие, но не узнавая его лица, жена жалеет старого бродягу и приглашает его провести этот вечер с их семьей. Он отказывается и уходит от них, одиноко бредет по заснеженной улице. Элвису была настолько близка эта история, что он даже подумывал снять ремейк. На главную роль он хотел взять Вернона.

Были и другие картины, которые он обожал, и мы часто их пересматривали – «Мистер Скеффингтон» с Бетт Дэвис и Клодом Рейнсом, «Отверженные» с Фредериком Марчем, Чарльзом Лоутеном и Рошель Хадсон, и «Письмо незнакомки» с Джоан Фонтейн.

Когда мы не смотрели кино, то играли в детские игры вроде пряток или дрались подушками, и часто эти драки кончались спорами о том, кто кого сильнее ударил. Наши споры обычно были шуточными, но я заметила, что они могли перерастать в серьезные, особенно если до игры мы приняли пару таблеток.

Однажды вечером мы оба приняли стимуляторы и стали в шутку бороться. Я запустила в него подушкой. Он увернулся и со смехом бросил эту же подушку в меня. Я бросила в него еще подушку, и еще одну, и сразу же, не давая ему возможности оборониться, запустила в него еще одну подушку. Она ударила его по лицу. В его глазах сверкнул гнев.

– Черт побери! – вскрикнул он. – Полегче. Я не с мужиком играю.

Он схватил меня за руку, швырнул меня на кровать и, пытаясь показать, как сильно я бросила в него подушки, случайно ударил меня в глаз. Я дернулась в сторону и вскочила с кровати, закричав, что он ударил меня специально.

– Ты не можешь играть, если не побеждаешь! – кричала я. – Даже со мной. Ты сам начал сильнее кидаться, что я должна была делать?

Я убежала в гардеробную и захлопнула за собой дверь. Я слышала, как он кричит:

– Ты же не мужик!

Тем вечером мы пошли в кино. На моей руке, там, где он меня схватил, был синяк, и глаз тоже опух и приобрел фиолетовый ореол. Чтобы усугубить положение – и чтобы он чувствовал себя более виноватым, – я надела повязку на глаз с синяком. Все нашли это очень забавным, Элвис даже пошутил:

– Ничего не поделаешь. Она решила со мной повздорить. Пришлось показать ей, кто тут главный.

В тот день меня прозвали «Силач».

Несмотря на шутки, Элвис чувствовал себя очень виноватым. Он извинился в ту же минуту и извинялся еще несколько дней.

– Детка, прости меня, – сказал он. – Ты же знаешь, я ни за что не причинил бы тебе боли, никогда бы пальцем тебя не тронул. Это правда было случайно.

Но этот случай все равно меня напугал.

С того момента я стала принимать меньше таблеток, а потом и вовсе это прекратила. Я пыталась убедить его сделать то же самое. Меня начинало беспокоить количество принятых таблеток, хоть я и знала, что у него был ряд заболеваний, от которых ему были официально выписаны препараты. Я делала для Элвиса все что только могла, и мы с ним разделили много прекрасных моментов. Но из-за того, что он так резко протестовал, я поняла, что у него с таблетками настоящие проблемы. Я доверилась ему, решив, что он лучше разбирается в себе.

19

Том Джонс, я и Элвис

У Полковника Паркера была следующая политика: тот, кто хочет увидеть Элвиса Пресли, должен непременно купить билет. Чем больше бесплатных проходок – тем больше потерянных денег. Он придерживался этой политики до самого последнего дня Элвиса.

Элвис был согласен с Полковником, считая, что тот лучше знает, говоря: «Полковник не против, если во всем будут винить его».

Когда находила скука, Элвис всегда мог придумать какую-нибудь интересную встряску – в этом плане на него можно было рассчитывать. Он был невероятно изобретательным. В один особенно мрачный день он внезапно решил, что ему не нравится, как выглядит старый дом в отдаленной части участка, за поместьем. Там когда-то жил его дядя Трэвис, но теперь дом использовался как склад. Элвис долго на него смотрел, а потом позвонил отцу и