Маньяки Японии. Убийцы страны харакири, самураев и саке - Юми Мацутои

class="p1">В их ассоциацию поступает около трехсот обращений в год. Обращающиеся опасаются, что их пропавшие близкие совершат самоубийство. Поскольку суициды обычно случаются в первые два-три дня после исчезновения, действовать детективам приходится быстро.

Определить местоположение пропавших можно по банковским транзакциям, но по закону детективы не могут получить доступ к этим данным. В результате поиски исчезнувших могут затягиваться на годы. А из-за того, что ставки у сыщиков высокие (до 1,8 миллиона иен в месяц), многие расследования заканчиваются, едва начавшись, объясняет Сакаэ Фуруути.

Одно из популярных мест для самоубийства в Японии — скалы Тодзимбо на берегу Японского моря. Однако благодаря местному ангелу-хранителю Юкио Сиге многие из пришедших сюда, чтобы покончить с собой, остаются в живых.

Сиге — бывший полицейский. В 2003 году он основал общество по предотвращению самоубийств. Помимо публичной работы по освещению этой проблемы (Сиге выступает на конференциях о суициде, а также публикует статистику самоубийств), бывший офицер изо дня в день патрулирует местные скалы вместе с добровольцами, пытаясь найти несчастных, готовых прыгнуть в море. Благодаря этому дозору к 2018 году его организация спасла больше 600 японцев.

Сиге распознает самоубийц по темной одежде, а еще у них в руках обычно нет ни сумки, ни камеры. «Я осторожно подхожу и тихо говорю: „Как вы?“ Они краснеют или начинают рыдать. Часто это все, чего они ждут, — одного слова, жеста».

Сиге проводит их по тропе до парковки неподалеку и приглашает в местный магазинчик, внутри которого тепло и пахнет чаем. А еще время от времени в него заходят волонтеры, бывшие полицейские, буддистские монахи, студенты психологических факультетов и люди, которым Сиге помог раньше. Когда-то Юкио открыл этот магазин, чтобы финансово поддерживать свою организацию, а теперь он стал настоящим местом силы.

Среди посетителей — бывший таксист из Токио по имени Харуки. Когда в шестидесятипятилетнем возрасте он попал в аварию, у него парализовало руку. Внезапно он остался без работы. После неудачной попытки повеситься Харуки забрался на скалы Тодзимбо и стал нерешительно бродить, обдумывая прыжок. Тогда к нему и подошел Юкио Сиге.

«Давно уже никто не говорил со мной с такой добротой», — вспоминает Харуки. Сочувствия постороннего человека оказалось достаточно, чтобы отказаться от прыжка.

Личные горести, впрочем, — это лишь предлог для самоубийства. Истинные причины суицидов и исчезновений людей в Японии лежат глубже, считает Юкио Сиге. До отчаяния японцев доводит, с одной стороны, воспитание на идеалах максимальной исполнительности, самоотречения и раскаяния, а с другой — социальная незащищенность вследствие финансовых кризисов, которая только усугубляется беспринципностью мафии, спекулянтов и злопоутребляющих своей властью начальников.

«Если люди выбирают исчезнуть, это в первую очередь значит, что с нашим обществом что-то не так, и никто не делает ничего, чтобы это исправить», — заключает Сиге.

Полиамория с гейшей и осьминог как символ оргазма.

Гид по японскому эротизму

Катя Кильтау

Влажная роза

Опять распустилась,

В тумане

Счастье осталось

На кончике языка.

— Рубоко Шо

Гравюры на эротические темы, или сюнга, отражают отношение японцев не только к сексу, но и к жизни в целом.

Сюнга — это часть изобразительного искусства укиё-э («образы изменчивого мира»), возникшего в средневековой Японии.

Простые будничные радости: цветение сакуры, восход луны, немного винишка, стремительный поток, уносящий от «суеты и тлена» в квартал удовольствий, где тебя уже ждет гейша или юдзё, — так японцы понимали укиё-э и писали картины на эти сюжеты.

Район красных фонарей (в местной культуре — «зеленые дома») Ёсивара был источником вдохновения для художников. Впоследствии слово «укиё-э» стало также пониматься как «мир мимолетных наслаждений».

«Сюнга» в буквальном переводе означает «весенние картинки». Кроме стандартной метафоры возрождения и полноты жизни, в японском языке образ весны используется еще и как эвфемистичная замена секса.

Эротическая гравюра стала популярной в период Эдо (XVII–XIX века), хотя истоки этого жанра живописи следует искать еще в эпохе Хэйан (VIII–XII столетия). Художники той поры вдохновлялись модным в кругах аристократии мануалом по технике секса — «книжками у изголовья», прибывшими из Китая трудами по искусству любви и пособиями по медицине (там врачеватели не скупились на изображения голых людей). У японцев есть замечательная национальная особенность: они умеют ювелирно заимствовать чужое, трансформировать его под себя, и на выходе получается порой что-то совершенно уникальное (начиная с иероглифики и заканчивая геополитической моделью). У китайцев, корейцев, монголов существуют подобные эротические гравюры, но только сюнге впоследствии было суждено стать чрезвычайно популярным видом искусства и повлиять на всю мировую сексуальную культуру.

Когда жанр начал развиваться, недорогих технологий копирования не существовало, а потому только люди из высшего сословия могли позволить себе подобную роскошь. Широкое распространение в XVIII–XIX веках ксилографии (техника печати на дереве) привело к массовому производству гравюр, снижению цен и масштабному тиражированию такой продукции среди «третьего сословия».

Городской обыватель, торговец, ремесленник, те, кому дорогие публичные дома были не по карману, применяли ее для удовлетворения сексуальных нужд прямо у себя дома.

Все это, конечно, приносило баснословную прибыль издателям.

Период Эдо считается золотым веком не только живописи, но и японской поэзии и литературы. Эротические свитки гармонировали с текстами эротического же содержания (своего рода пояснительными записками).

Функционал у сюнги был разный. Для суеверных горожан — оберег от пожаров, для самураев — от смерти (а в долгих путешествиях эти же картинки делали процесс мастурбации более приятным), для подростков и взрослых, особенно для новобрачных, — сексуальный учебник и инструкция по применению, наподобие индийской Камасутры. Кроме того, такая продукция служила каталогом «товара» Ёсивары и иллюстрациями любовных новелл. Ну и главное: со временем из разряда дешевого порно, выполняющего чисто утилитарную функцию, сюнга благополучно превратилась в жанр искусства, которому отдали дань практически все признанные японские художники.

Живописцы заигрывали и с религиями (буддизм и синтоизм), и с мифами, будь то каппа или тэнгу. На гравюрах изображались как фольклорные и литературные герои, боги и демоны, так и куртизанки из Ёсивары, самураи, домохозяйки, простые горожане, актеры кабуки (голливудские звезды эпохи Эдо), дети, монахи.

Нередки сцены из обычной жизни: жена ловит своего мужа, соблазняющего горничную, за парой шпионит любопытный слуга, а мыши подражают человеческим любовным играм.

Героями эротических гравюр становились люди разных сословий и сексуальной ориентации — гетеро и геи (нансёку оставалась неприкосновенной и естественной частью национальной культуры, особенно распространены такие отношения были в религиозных и военных общинах), фетишисты и вуайеристы, разного рода извращенцы. Триада «жена — гейша — проститутка», в