Маньяки Японии. Убийцы страны харакири, самураев и саке - Юми Мацутои

плечи. В какой-то момент денег стало не хватать, Юити обратился в займовую компанию и совсем скоро погряз в долгах. Сгорая от стыда из-за того, что он не смог позаботиться о матери, одним ранним утром в середине 1990-х Юити просто сбежал.

Все еще не избавившийся от чувства вины, Юити говорит: «Бежать от общества значило умереть духовно. В Санья мы просто медленно добиваем наши тела».

По долгам: как денежные проблемы и мафия подталкивают людей «исчезнуть»

Тысячи японцев ежегодно покидают свои дома и не возвращаются. Хотя так происходит не только в Японии, здесь для добровольно «исчезающих» людей даже придумали специальный термин — дзехацу (蒸発), что в переводе с японского значит «испарение». Если верить собеседникам Лены Може, французской журналистки и автора книги об этом феномене, число «испаряющихся» японцев достигает ста тысяч в год.

Особенно много желающих «испариться» появляется c наступлением финансовых кризисов. Так было после кризиса конца 1980-х, за которым последовало «потерянное десятилетие». То же самое произошло после того, как разразился глобальный экономический кризис 2008-го.

«Взрыв экономического пузыря стал трагедией. Какие бы долги ни были у людей, должники кончали с собой. Целые семьи лишали себя жизни. Но некоторые решили, что лучше попытаться начать жизнь с чистого листа», — вспоминает Такахито Хара, режиссер популярного в 1990-е трагикомического сериала о японцах, решивших «испариться».

«Используя юмор, я хотел указать на проблему, о которой не осмеливались говорить СМИ: на ответственность мафии в исчезновении людей», — рассказывает Хара.

Япония — плотно заселенная страна. В 1990-е, когда цена квадратного метра удваивалась каждый месяц, бизнесмены стали обращаться к якудза с просьбами убедить жителей ветхих домов выселиться за компенсацию. Старое жилье сносили, а на его месте строили новое и дорогое.

Входило в обязанности мафии и выбивание долгов. Из-за кризиса многие японцы брали микрозаймы, годовые проценты по которым могли превышать 100 %. Тем, кто не расплачивался вовремя, угрожали и увеличивали сумму долга. Некоторые займовые компании такого рода и вовсе принадлежали мафии, так что в народе даже появился термин ямикин — «деньги, одолженные у якудза».

Однако многие предпочитали не расплачиваться, а просто сбежать. По словам Хары, к середине 1990-х число исчезновений достигало 120 тысяч в год. «Дзехацу — это старый феномен, но в 1990-е исчезнувших стало больше», — заключает он.

Экзамены, игровые автоматы и секты: из-за чего еще сбегают японцы

В повседневный обиход термин «дзехацу» вошел еще в 1960-х, объясняет социолог Хироки Накамори. В частности, так называли людей, которые «исчезали», чтобы расстаться с супругами. Официальный уровень разводов в стране тогда, как и сейчас, был низок: вместо того чтобы проходить через множество бюрократических процедур, люди предпочитали попросту сбежать.

«В Японии легче просто исчезнуть», — говорит Накамори.

Бывали также случаи, когда родители оставляли детей. Лена Може в своей книге рассказывает историю матери, которая по вечерам забирала восьмилетнего сына после занятий в музыкальной школе. В один из вечеров она не пришла — и не появилась больше никогда. У ребенка была инвалидность. Вероятно, его мать утратила веру, считает супруг, оставшийся воспитывать сына в одиночку.

Студенты убегают из-за проваленных экзаменов. А некоторые, боясь провала, бегут заранее. Кто-то скрывается, проиграв большую сумму в игровых автоматах пачинко. А кто-то, как сорокадвухлетний Сугимото, «испаряется», потому что не хочет продолжать семейный бизнес. Другие скрываются от домашнего насилия или сталкинга. А кто-то через исчезновение пытается разорвать связи с религиозной сектой.

Исчезнуть из вежливости: как чувство долга выталкивает японцев на обочину общества

Япония — это страна-скороварка, объясняет Лене Може детектив Сакаэ Фуруути, занимающийся поиском дзехацу. Японцы медленно закипают, подвергаясь постоянным испытаниям. Когда же давление становится невыносимым, они убегают, испаряются.

Книга о японской культуре американского антрополога Рут Бенедикт «Хризантема и меч» проливает свет на природу этого давления, уверяет Може. Бенедикт в своей книге описывает два чувства, особенно важных для японцев, — долг и стыд. Японцы считают себя должниками своих старших: предков, родителей, учителей и даже императора. Необходимость отплатить им становится делом чести, а неспособность оправдать ожидания вызывает стыд.

«Люди исчезают или убивают себя прежде всего из вежливости, — пересказывает Може умозаключения Рут Бенедикт, — будто бы для того, чтобы не затруднять жизнь кому-нибудь еще».

«Уязвимость японцев к неудачам, к опорочиванию их репутации, к отвержению очень легко приводит их не к разрушению других, а к саморазрушению», — цитирует Може автора «Хризантемы и меча».

Многих это саморазрушение доводит до самоубийства. В своей книге 2016 года Може приводит следующую пугающую статистику: тридцать три тысячи японцев ежегодно кончают с собой. Это девяносто человек в день. В одном только лесу Аокигахара, известном как «лес самоубийц», ежегодно находят тела десятков людей.

Дзехацу — выход для тех, кто не собирается сводить счеты с жизнью. «Столкнувшись с выбором между самоубийством, работой до смерти или исчезновением ради новой жизни, люди предпочитают исчезнуть, — рассказывает журналу TIME живущий в Японии журналист Джейк Эделстайн. — Лучше уж пропасть, чем умереть».

Впрочем, исчезновение не избавляет от чувства стыда. Один из «испарившихся», которого Лена Може встретила в токийском гетто Санья, признался: «Я не спал нормально с тех пор, как ушел. Прошло, должно быть, уже лет тридцать. Это кошмар».

А упоминавшийся уже Сугимото, бросивший семейное дело, говорит: «Меня не покидает чувство, что я сделал что-то неправильное. Я не видел [моих детей] уже год. Я сказал им, что я уехал в командировку».

«Это просто легенда»: дзехацу как табу

Разговоров о дзехацу в приличном обществе избегают. Лена Може, узнав об этом явлении в 2008 году, спустя несколько лет вместе с фотографом Стефаном Ремаэлем приехала в Японию, чтобы найти людей, готовых поговорить об «исчезнувших», но ей удалось это далеко не сразу. «Это абсолютное табу, — позднее делилась Може впечатлениями в интервью изданию New York Post. — Нечто, о чем особо не говорят».

Когда Може искала своих первых героев, местные ее уверяли: «Это просто легенда». Иные, услышав слово «дзехацу», и вовсе прерывали беседу.

Более того, сначала журналистка даже не могла нанять переводчика. Японские переводчики, узнав, с какой темой им предстоит работать, спешили вежливо отказаться от сотрудничества. Согласился лишь пятидесятилетний Дзюн, специалист по теме якудза. Впрочем, и он сначала заявил, что «не готов взяться за такое». Дело в том, что трагедия дзехацу не обошла стороной и его семью: во время одного из финансовых кризисов исчезли его тетя и дядя. Тетя позднее вернулась — постаревшая, овдовевшая и без гроша в кармане. Кузина приютила ее, но вскоре та снова «испарилась».

Для японской семьи исчезновение родственника — и трагедия, и стыд.