На крейсерах «Смоленск» и «Олег» - Борис Карлович Шуберт

в середине; строй замыкал клин крейсеров – «Светлана», «Алмаз» и «Урал», с госпитальными судами по сторонам. Рядом с головными броненосцами, несколько мористее их, шли «Жемчуг» и «Изумруд», на обязанности которых лежало отгонять с пути эскадры всякие мелкие суда, джонки и шлюпки. Приблизительно в полдень мы вошли в Корейский пролив, и теперь каждую минуту можно было встретиться с неприятелем. Ночью многие ждали минной атаки; ввиду этого, с наступлением темноты, на корабле кроме вахты было назначено дежурство офицеров по батарее, так как все пушки были заряжены и готовы немедленно открыть огонь в случае появления из темноты какого-нибудь подозрительного силуэта.

Мое дежурство приходилось с 11 ч вечера до 2 ч ночи, и перед тем как выйти наверх, я зашел в кают-компанию. Здесь шел горячий спор, который я как-то невольно запомнил, – говорили о том, чему равняются математические выражения «нуль, деленный на нуль» и «бесконечность, деленная на бесконечность»; спорили с увлечением, – иные признавали эти выражения необходимыми, другие, напротив, утверждали, что раз никакого практического значения они не имеют, то и незачем было их вводить в такую точную науку, как математика. Спор этот может послужить отличным ответом на вопрос, который часто задают людям, побывавшим на войне – что вы чувствовали накануне боя? – причем предполагается, что люди волнуются, прощаются со всем земным, пишут духовную и т. д. Ничего подобного; 13 мая разговоров о бое, который вот сейчас мог начаться, что отлично всеми сознавалось, – было не больше, чем в любой другой день нашего похода; потому ли что на эту тему понемногу все было пересказано, и теперь всякий бессознательно избегал рисовать картину будущего, или просто, все настолько прониклись мыслью о неизбежности смерти и, так сказать, обтерпелись, что не смотрели больше на этот факт как на что-то ужасное, – сказать не берусь.

В 11 ч я вступил в дежурство по батарее. После освещенной кают-компании я сразу попал в совершенный мрак, царивший на палубе, но через несколько времени, однако, когда глаз привык к темноте, я получил возможность ориентироваться. На ясном небе горели звезды, но горизонт был окутан белесоватой дымкой непроницаемого тумана, не позволяющего видеть более чем на 1–2 мили кругом. Эскадра шла без наружных огней, со скоростью 8-ми узлов; далеко позади, в замке длинной линии судов, тускло светились огни госпиталей «Орел» и «Кострома», порой исчезая во мгле – больше ничего не было видно. Комендоры сидели и лежали у своих орудий; они не спали и шепотом о чем-то разговаривали. Порой один из них вскакивал и, свесившись за борт, долго всматривался вдаль; затем пробовал, легко ли закрывается орудийный замок, действует ли освещение мушки, и снова укладывался на палубу. На юте, через открытый люк, сначала были слышны голоса спорящих в кают-компании, но вскоре все затихло. Я сел на кнехт (тумба на палубе, служащая для закрепления буксира или других снастей. – Прим. авт.) и начал смотреть на горизонт, теперь слабо освещенный поднявшимся из-за тумана серпом бледного месяца, но глаз не мог уловить ничего среди хаоса громоздившихся волн, неизвестно, где сливающихся с темным небом.

Что скрывала за собой эта стена тумана? Может быть, за ней близко от эскадры крадется другой флот, и Того стягивает свои силы в поисках за Рожественским? Японцы были близко, теперь это как-то чувствовалось, и уверенность в скорой встрече росла во мне с каждой минутой. Какая-то тревога была разлита в сыром воздухе этой таинственной ночи, в слабом свете печальной луны, в свинцовом блеске лениво вздымающихся волн… Но при взгляде на еле заметные очертания наших кораблей, в неуклонном своем движении забирающихся все дальше на север, в таинственную мглу, при воспоминании о том, сколько труда и лишений выпало на их долю во время долгого, бесконечно долгого похода, – сердце билось надеждой, заглушая мрачные предчувствия, – «Мы еще повоюем!..» Когда, сменившись, я проходил мимо кают-компании, там царила тишина – спорившие разошлись по своим каютам и теперь мирно спали. Я лег и тотчас же заснул, да так крепко, что, когда в половине седьмого утра вестовой разбудил меня со словами «показался японский разведчик», я сквозь сон сказал: «all right» и, приказав разбудить себя через час, повернулся на другой бок и заснул снова.

Тем временем случилось следующее. В 5 ч 5 мин был сигнал с «Суворова» – «Иметь 9 узлов ходу»; это был наш наибольший эскадренный ход, так как транспорт «Иртыш» и буксир «Свирь» большого хода дать не могли. В 6 ч 30 мин с «Ослябя»: «Вижу военное судно на правом траверзе», и почти одновременно с этим сигналом с «Суворова» передали: «На близком расстоянии неприятельский крейсер», а с «Урала» – «Вижу неприятельский крейсер на SO 40°, в расстоянии 40 кабельтовых». После 8 ч утра мы все, не занятые службой, собрались на своем заднем мостике.

По только что сделанным астрономическим наблюдениям, эскадра находилась в широте 33°44' N и долготе 129°11' O, недалеко от южной оконечности острова Цусима, направляясь в пролив между этим островом и островком Икисима. Утро было светлое и ясное, но горизонт, как и вчера, закрыт густой стеной тумана, не позволявшей видеть вокруг дальше, чем на 4–5 миль; дул свежий SW, и по морю ходила довольно крупная зыбь. На всех судах, по случаю дня коронования Их Величеств, были подняты стеньговые флаги, и многие высказывали теперь мнение, что флаги эти подняты кстати, так как сегодня без боя не обойдется; лично я был совершенно в этом уверен.

Японский разведчик, о присутствии которого мне доложил еще рано утром вестовой, шел теперь одним курсом с эскадрой – на правом траверзе «Осляби», кабельтовых в 30 от броненосца. По типу он походил на крейсер «Идзуми» – мгла мешала опознать его лучше. Неприятель был где-то очень близко, потому что наш телеграфный аппарат беспрестанно воспроизводил переговоры «Идзуми» с другими судами, пока скрытыми от глаз. Крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» отгоняли выстрелами джонки, стремившиеся пересечь курс эскадры. Около 9 ч, на левом траверзе крейсерского отряда, из тумана стали, было, вырисовываться неясные очертания пяти больших судов, но вскоре они снова закрылись голубоватой мглою. Через полчаса те же суда показались опять, идущими в кильватерной колонне курсов, параллельным курсу эскадры, которую они обгоняли. По-видимому, это были крейсера «Мацусима», «Ицукусима», «Хасидате», «Нанива» и «Такачихо»22. На «Олеге» пробили боевую тревогу – крейсера исчезли.

В 9 ч 10 мин с «Суворова»: «Когда неприятель покажется в тылу, броненосцам построить фронт направо и налево; крейсерам и транспортам выходить вперед». В 10 ч 10 мин с «Суворова»: «В полдень курс NO 23°», а в 10 ч 20 мин – «Команда имеет время обедать