Жизнь в белых перчатках - Керри Махер

телефоном на чрезвычайно длинном шнуре, поставил его на шезлонг и дал ей знак, что нужно ответить на звонок. Замотавшись в полотенце, Грейс уселась и поднесла к уху нагретую солнцем трубку:

— Алло?

— Ты справилась, Грейс! Форд хочет дать роль тебе. На этот раз придется подписать контракт, но не беспокойся — я позабочусь, чтобы он тебе подошел и чтобы у тебя оставалось время для работы в Нью-Йорке. Поздравляю, пташка Грейс! Это настоящий прорыв. Ты на правильном пути.

Все это было так здорово, что Грейс даже не стала возражать против контракта — когда угодно, только не сегодня! Она немедленно позвонила дяде Джорджу и предложила встретиться в ресторане «Муссо и Фрэнк». В одной из мягких красных кабинок они с Джорджем и Уильямом отметили ее успех красным вином и слабо прожаренным стейком.

— Трудно поверить, что это вино сделали в сотне миль к северу отсюда, — прокомментировал Уильям, любуясь темно-красной жидкостью в своем бокале.

— Когда я был в твоем возрасте, — обратился Джордж к Грейс,»w все калифорнийские вина считались пойлом. Удивительно, как меняются времена.

— Это вино всего на одну ступень выше пойла, — изрек Уильям, щурясь на свой стакан. — Ну, может, на две ступени. Но иногда терпкое красное вино — это именно то, что надо.

Он подмигнул Джорджу, тот усмехнулся в ответ, и Грейс покраснела, поняв, что это какая-то их интимная шутка.

Откашлявшись и подняв бокал, Уильям провозгласил:

— За Грейс!

Джордж и Грейс чокнулись с ним.

— Мы очень тобой гордимся, — сказал дядя Джордж.

— И ждем не дождемся сплетен о Кларке Гейбле, — ехидно подхватил Уильям.

Грейс засмеялась и выпила вино, действительно оказавшееся терпким. Оно соответствовало настроению. Свой двадцать третий день рождения она будет встречать в Африке! С Кларком Гейблом и Авой Гарднер. Любопытно, приедет ли к Аве муж, Фрэнк Синатра? Поразительно, но она не нервничала, чувствуя только радостное возбуждение, как будто в ее жилах пузырилось шампанское.

Пока она с дядей и Уильямом с удовольствием ели, пришли, держась за руки, Спенсер Трейси и Кэтрин Хепбёрн. Грейс увидела их первая, положила руку на дядино предплечье и радостно сжала его. И она, и Уильям, и все вокруг уставились на парочку, которая следовала к своему столику в центре ресторана. Кэтрин и Спенсер, похоже, не замечали этого, они смеялись и болтали с метрдотелем, как старые друзья. Они еще не успели сделать заказ, а им уже принесли по коктейлю: Спенсеру вроде бы «Олд-фэшн», а Кэтрин — «Буравчик». Когда они остались вдвоем за столиком и уткнулись в меню, все остальные посетители ресторана снова переключились на свои тарелки.

— Ты тоже когда-нибудь будешь вот такой, — сказал дядя Джордж.

Грейс засмеялась:

— Вряд ли. Ты мне льстишь.

— Ты в десять раз ее красивее, — заявил Уильям.

— Исключительно в глазах смотрящего, — ответила Грейс. — И я знаю, что уж точно не в десять раз ее талантливее.

— Не позволяй своей врожденной скромности помешать тебе доказать, что тут ты ошибаешься, племянница, — предостерег Джордж.

— Очень постараюсь, — ответила Грейс, впервые за всю жизнь почувствовав, что дядя с Уильямом, возможно, правы.

Две недели спустя курьер доставил контракт в ее нью-йоркскую квартиру. Джей и его босс, Лев Вассерман, пообещали сделать его приемлемым для Грейс, но она даже представить не могла, как, ради всего святого, сумеет хотя бы наезжать в Нью-Йорк, если обязуется в течение семи лет делать на «Эм Джи Эм» три картины за год! Кипя от ярости, она позвонила Джею и заявила:

— Я хочу сниматься в кино год через год. Иначе я вообще не смогу играть в театре.

Джей колебался.

— А еще скажи им, — добавила Грейс, — что соблазнять меня деньгами бессмысленно, потому что на телевидении и моделью я зарабатываю больше, чем они предлагают или даже могут предложить. И в любом случае дело не в деньгах, — сказала она, припоминая, что говорила матери то же самое несколько месяцев назад. — Дело в том, чтобы быть той актрисой, на которую я училась.

— Я попытаюсь, пташка Грейс, — сказал Джей тоном, который совсем ее не порадовал.

Однако на следующий день он позвонил и сообщил, что на студии со всем согласились.

— Они действительно всерьез хотят тебя заполучить, Грейс. Никогда раньше не видел, чтобы Дор Шэри соглашался на что-то подобное.

С довольной улыбкой повесив трубку, Грейс должна была признать, что чувствовать себя востребованной очень приятно. «Я могла бы привыкнуть к этому», — подумала она, а потом отправилась собирать вещи.

Глава 10

1974 год

Стоя под ласковым майским солнцем на широкой изогнутой лестнице в обществе Фрэнка Синатры и Риты Гэм, своей давней соседки и коллеги по Голливуду, Грейс чувствовала жар белых мраморных плит. Они смотрели на сотни людей, собравшихся в каменном дворе, за которым простирались ренессансные арки галереи Геркулеса, одной из самых любимых Грейс частей дворца: колонны, изящные арки, цветные фрески, изображающие мифических богов и героев. Большая часть двора была застелена зеленым рулонным газоном для пикника-барбекю в техасском стиле, посвященного серебряному юбилею Ренье.

— Я так и не понял, какое отношение жареная свинина имеет к Монако, — сказал Фрэнк, держа в руках сэндвич, с которого капал острый мясной сок, — но это лучшая кормежка, которая была у меня за пределами Штата Одинокой звезды[14].

Грейс засмеялась, довольная, что радуются не только ее друзья, но и монегаски. Они ели, смеялись, детишки играли в метание подковы и катались на пони, все вокруг сияли удивлением и восторгом. После того как Грейс восемнадцать лет пробыла их княгиней, они наконец-то — наконец-то — приняли ее. В прошлое Рождество, когда они с Ренье сидели в этом самом дворе и раздавали подарки всем живущим в Монако детям, как было заведено у них с первого года брака, она заметила, что ее стали благодарить даже бабушки и дедушки. На протяжении многих лет они отмалчивались или приветствовали Грейс весьма натянуто, а вот ее мужа — сердечно. Но и весь прошлый год, и сегодня даже самые старые монегаски подходили к ней с широкими улыбками и горячими объятиями. «Merci, votre Altesse Serenissime. Nous sommes si heureux que vous soyez ici». «Спасибо, ваше высочество. Мы так рады, что вы тут».

Не сомневаясь больше в их любви и уважении, Грейс чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы рискнуть, устраивая праздник, посвященный двадцатипятилетию Ренье на престоле.

— Мне хотелось устроить что-то новенькое, — объясняла она Фрэнку и Рите. — Один из лучших отпусков мы с Ренье провели несколько лет назад на ранчо в