Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий

мыслей помогло ему в общении с Наполеоном. Он почтительно внимал Наполеону, восхищался его талантами и победами, хвалил его сотрудников и ругал врагов (Людовика XVIII называл «самым ничтожным и пустым человеком в Европе»[395]).

Идя навстречу Наполеону, Александр зашёл даже слишком далеко, предложив сделать Жерома Бонапарта королём Польши с женитьбой его на двоюродной сестре Александра I Екатерине Вюртембергской, что в некотором роде поделило бы польский престол между Францией и Россией, но в пользу Франции. Наполеон согласился на брак Жерома с Екатериной, но отклонил польский проект царя, заявив, что он приведёт со временем «к разногласиям, более острым, чем те, которые существовали доныне»[396].

А.К. Дживелегов, специально исследовавший тему «Александр I и Наполеон», так объяснил поведение Александра в Тильзите: «Ему нужно было усыпить малейшие подозрения Наполеона. Он решил не останавливаться для этого ни перед чем, даже перед унижениями.

Ненависть к Наполеону не утратила ни силы, ни остроты, но он сумел её скрыть и опасался обнаружить её каким-нибудь неосторожным поступком»[397]. Такое объяснение несколько упрощает суть дела. Думается, ближе к истине был А. Вандаль. Вот его версия. Александр, безусловно, ненавидел Наполеона и в объятья к «антихристу» на тильзитском плоту «бросился в порыве отчаяния», но затем, ежедневно общаясь с Наполеоном, не мог не восчувствовать по крайней мере пиетета к мощи, разносторонности и блеску дарований, которые «антихрист» расточал перед ним. Правда, «будучи и на самом деле очарован, он делал вид, что увлечён более чем было в действительности» (чтобы усыпить подозрения Наполеона!). Вандаль определил характер отношений между Наполеоном и Александром в Тильзите как «искреннюю попытку к кратковременному союзу на почве взаимного обольщения»[398].

Русско-французский союз действительно был нужен обоим государям, но — на разных уровнях: Александру (по его собственному признанию в разговоре с кн. А.Б. Куракиным) — для «самосохранения», Наполеону — для возвеличения себя и своей империи. Поэтому, если Александр рассматривал союз как вынужденную и временную уступку победителю, то Наполеон — как гарантию стабильности в побеждённой Европе под контролем Франции. В конфиденциальном письме к Талейрану от 9 июля 1807 г., сразу после ратификации Тильзитского договора, Наполеон высказался прямо: «Я имею основания надеяться, что наш союз будет постоянным»[399].

Переговоры Наполеона с Александром шли довольно близко и гладко, тем более что Наполеон сразу отказался от каких-либо территориальных претензий к России. Александру пришлось хлопотать только о территориях своего друга Фридриха-Вильгельма III. Наполеон вначале предлагал даже просто ликвидировать Пруссию, разделив её между Францией и Россией, и только «из уважения к Е. в-ву императору всероссийскому», как было записано в четвёртой статье Тильзитского договора[400], к вящему унижению национального достоинства пруссаков, согласился оставить Прусское королевство на европейской карте, обкорнав его на одну треть. У прусского орла, как тогда говорили, «были отрублены оба крыла»: с одной стороны, земли, ранее отнятые у Польши (исключая Данциг, объявленный вольным городом), теперь образовали Великое герцогство Варшавское, которое возглавил вассал Наполеона саксонский король Фридрих Август; с другой стороны, все прусские владения к западу от Эльбы (включая жизненно важный для Пруссии порт и крепость Магдебург) составили королевство Вестфальское во главе с младшим из братьев Наполеона Жеромом.

Пытаясь спасти хотя бы Магдебург, Фридрих-Вильгельм (по-видимому, с одобрения, если не по совету Александра I) решился на крайний шаг. Он вызвал в Тильзит свою жену, королеву Луизу, европейски знаменитую красавицу, чтобы она своими чарами смягчила гнев Наполеона, но увы! — Наполеон проявил к ней лишь преувеличенную любезность, изощрялся в комплиментах её туалету («Этот креп и газ из Италии?») и в заключение подарил ей вместо Магдебурга… красную розу. «Прусская королева действительно прелестна, — написал он 8 июля своей Жозефине. — Она очень кокетничает со мной. Но не ревнуй. Я — как клеёнка, по которой всё это только скользит»[401].

Тильзитский договор о мире, дружбе и союзе между Францией и Россией был подписан 7 июля 1807 г. и ратифицирован обоими императорами 9 июля[402]. Два главных его условия Наполеон навязал Александру как победитель: 1) Россия признавала все завоевания Наполеона, а его самого — императором и вступала в союз с Францией; 2) Россия обязалась порвать с Англией и присоединиться к континентальной блокаде. Если первое условие задевало престиж Российской империи и самолюбие царя, который лишь недавно объявил Наполеона «общим врагом» европейских монархий, а теперь вынужден был обращаться к нему, как принято у монархов: «Государь, брат мой…», то второе условие вредило жизненным интересам России. Учитывая, какую роль играла торговля с Англией в экономической жизни России, можно сказать, что континентальная блокада означала нож в сердце русской экономики.

Впрочем, экономический проигрыш России от участия в континентальной блокаде сказался на ней позднее. Политически же Тильзит был не только триумфом Наполеона, но и успехом Александра. Проиграв Наполеону две войны, Россия не потеряла ни пяди своей территории. Неудобства престижного толка вполне компенсировались обретением в лице Франции могущественного союзника, что позволяло России вместе с Францией (пусть даже на правах младшего партнёра) регулировать международные отношения в центральной Европе. К тому же Тильзитским договором прекращалась, при посредничестве Наполеона, война между Россией и Турцией, и России получала свободу действий против Швеции.

Понятно, почему на торжествах в Тильзите 9 июля по случаю ратификации договора Александр выглядел столь же удовлетворённым, как и Наполеон. Кульминацией торжеств стал совместный парад французской и русской гвардии, который принимали два императора. Молодые, нарядно одетые, оба голубоглазые, они стояли плечом к плечу: Наполеон — с Андреевской лентой высшего российского ордена Св. Андрея Первозванного, Александр — с лентой ордена Почётного легиона, высшей награды Франции. По окончании парада Наполеон попросил назвать ему самого храброго из русских солдат, и, когда ему был представлен Преображенский гвардеец Лазарев, император снял с себя и собственноручно прикрепил к мундиру Лазарева орден Почётного легиона. «Помни, — сказал он солдату, — что это день, когда мы, твой государь и я, стали друзьями»[403]. Позднее в Петербурге посол Франции А. Коленкур будет приглашать к себе Лазарева на балы и обеды, шокируя этим русских вельмож. Да и Александр I тоже был шокирован солдатским жестом Наполеона и сразу не нашёлся, как на него отреагировать. Лишь возвратившись к себе, он послал Наполеону для храбрейшего из французских солдат знак отличия ордена Св. Георгия, т.е. не самый орден, а солдатский Георгиевский крест, не рискнув преступить феодальную шкалу привилегий.

Может быть, крест получил именно тот французский гренадер, о котором бытует показательный исторический