Александр Етоев - Книга о Прашкевиче, или От Изысканного жирафа до Белого мамонта

Да простит читатель мое занудство, но не могу не процитировать в связи с этим один трагикомический документ, замечательно, по-моему, иллюстрирующий то, как современный издатель заботится о современном читателе. Документ предоставил мне критик Василий Владимирский, называется он «Технические требования к авторам „Мужского клуба“ издательства „Крылов“», датируется августом 2009 года.

Привожу документ отрывочно:

«1. В данный момент издательство «Крылов» в первую очередь рассматривает произведения, которые могут выйти в составе следующих серий: «Историческая авантюра» — историко-авантюрные романы, альтернативная история, приключения наших современников в прошлом; «МК-fantasy» — классическая героико-приключенческая фэнтези, городская фэнтези, приключения наших современников в фэнтезийных мирах; «Атомный город» — посткатастрофический либо постъядерный боевик, романы о последствиях интервенции иностранных армий на территорию России (в духе «Мародера» Беркема аль Атоми).

2. «Мужской клуб» крайне заинтересован в авторах, которые готовы работать в плотном контакте с редакцией, что предусматривает обсуждение синопсиса романа и рассмотрение каждой написанной главы на первом этапе создания произведения.

<…>

5. Язык произведений — современный русский, без архаизмов, диалектизмов и злоупотребления любой терминологией. В произведениях серии «Историческая авантюра» допустимы не более 1–2 архаизмов на абзац.

6. Крайне не приветствуются подробные описания, не имеющие решающего значения для сюжета (устройство скандинавского драккара, схема сборки-разборки пулемета «Максим», структура сословного общества Древнего Рима и т. п.).

7. Роман должен иметь только одну сюжетную линию и линейную структуру, больше действия, меньше рассуждений. Ретроспектива возможна, если является сильным драматургическим приёмом, либо сюжетообразующим элементом, но лучше обойтись без неё…

8. Только один главный герой — в крайнем случае, с одним-двумя спутниками. Главный герой не погибает. Подругу героя могут убить, но не должны мучить и насиловать.

9. Наш герой — настоящий мужчина, решительный, уверенный в себе, харизматичный победитель. Произведения о неудачниках не принимаются.

10. Роман, претендующий на публикацию, должен иметь следующую структуру: в первой главе происходит знакомство с главным героем (и его спутниками). Обосновывается способность ГГ разрешать возникающие проблемы и решительно действовать в острой ситуации. Персонаж должен быть психологически достоверным и убедительным (т. е. никаких студентов, внезапно становящихся великими воинами и могучими магами); действие развивается динамично, с резкими сюжетными поворотами через 1,5–2 авторских листа: в каждой главе герой выпутывается из очередной переделки и тут же попадает в следующую, из которой ему предстоит найти выход в следующей главе (см. классику приключенческой литературы: «Остров сокровищ» Стивенсона, романы Вальтера Скотта, Александра Дюма, Фенимора Купера и т. д.); по ходу действия герой наращивает «экспириенс»: концентрирует ресурсы, развивает способности, утверждает либо повышает свой статус в социальной среде, в которой оказался, ГГ заметно эволюционирует от начала к финалу, приключения накладывают на него отпечаток, как внутренний, так и внешний; финал — оптимистический, на грани с хеппи-эндом: полная победа над противником и выполнение основной задачи (для законченных произведений) либо промежуточная победа (для циклов)».

Так-то вам, товарищ Прашкевич. Ни ваш «Носорукий», ни «Полярный князец», ни «Секретный дьяк» ни за что не попали бы в издательские планы «Крылова». Пятый пункт, он и при капитализме остался пятым. Сколько ни меняй фамилию Цукерман на фамилию Сахаров.

Но (это напоследок, больше про цензуру не буду)! Вот еще одно замечательное свойство Прашкевича: горестные заметы сердца он умеет передавать с улыбкой. Не обозлившись, как некоторые, на весь православный мир и не уединившись, как старовер, в своей маленькой лубяной избушке. Этим он и спасался, этим он и сейчас спасается — а иначе как?

Конечно, стоит комментария фраза «Одновременно начал писать фантастику». С робким оправданием: «Но немного».

Но о фантастике Прашкевича — разговор впереди.

«Меня всегда страшно интересовал тот гигантский незнакомый мир, что лежал за пределами нашей страны. Вот только выехать туда в советское время было чрезвычайно трудно». Далее Прашкевич описывает случай с женой, как она, перечисляя социалистические страны, забыла назвать Монголию.

Сразу вспоминается рассказ из интервью артиста Льва Дурова, прославившегося ролью провокатора Клауса в фильме «Семнадцать мгновений весны»:

«— Меня должны были снимать у Лиозновой в „Семнадцати мгновениях“. И говорят, эй, Дуров, ты за границу не выезжал, иди на собеседование. А тогда, как вы помните, поездки за границу утверждал горком или там райком партии. Знаете выражение «вызвать на ковер»?

— Знаем. Это когда начальство вызывает, а там у него в кабинете ковер.

— Ну да. Они сидят за столом, я вхожу. Они пальцем показывают — встаньте сюда. На ковер показывают. И ковер этот такой маленький, что когда ты на нем, они сидят и смотрят на тебя из-за стола, как на насекомое. И я им тогда сказал: «А можно я присяду?» И у них первая пауза, они не знают, что говорить. Потом говорят: «Ну садитесь». И начинают спрашивать. Первый вопрос такой: «Опишите флаг нашей страны». Я думаю, как можно у гражданина спрашивать, знает ли он флаг своей страны? Что за чушь, за кого они меня принимают, за дебила, что ли? И говорю тогда ровным голосом: «Прямоугольник черного цвета, в середине — череп и скрещенные кости. Называется Веселый Роджер». Гробовая тишина в ответ. Потом второй вопрос. Назовите советские республики. И их столицы. И я начинаю перечислять: «Малаховка, Таганрог, Кривой Рог…» Молотил так минут десять. Они говорят: «Достаточно». И опять тишина. И третий вопрос: «Назовите членов Политбюро». Я им говорю: «Вы знаете, я беспартийный, я их не знаю никого. И в партию не собираюсь. Так что, надеюсь, и не узнаю никогда».

— И что?

— Ну, потом начались всякие звонки, Дуров такой, Дуров сякой. Я говорю: «Ладно, пусть меня Слава застрелит где-нибудь в Подмосковье».

— Тихонов?

— Ага, Тихонов. Так что он меня тут застрелил. Где-то в районе Университета».

То есть что получается? Получается, Штирлиц застрелил Клауса вовсе не потому, что тот был провокатор. Он членов Политбюро не знал. А это, точно, заслуживает расстрела.

На этой звонкой расстрельной ноте передаю гипсовое весло в надежные руки товарища по плаванию в мутных литературных водах Владимиру Ларионову.