Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2019 - Коллектив авторов

class="v">Играет ключ в овраге, но овраг

Здесь, за полярным кругом, не таков

Как все овраги всех материков,

И полуночник, вглядываясь в ров,

Не Бога видит в небе, а барак,

Замерзшие могильники костров,

Кукушкин лен, растущий абы как,

Июльской тундры жиденький покров.

Не до элегий как-то, не до саг.

В бездонных, бесконвойных, неживых

Пустотах на земле и в небесах,

Где вьюга – вой собак сторожевых.

Чертог Твой вижу, Спасе, Твой ковчег,

В нем нары на крови, на нарах снег,

Сквозь рваный свод сочится мерзлота

И кверху дном кружит Генисарет

Лодчонку, чья коробочка пуста.

А там, на дне, прозрачный на просвет,

Спит мертвый, весь в телегах, Вифлеем,

И кто-то под огнем, и глух и нем,

Ест голову свою. И слеп, как крот,

Молчит Гомер, воды набравши в рот,

Ну, а другой – другой наоборот:

– Все подпишу! И крутится фокстрот

По всей Москве, не верящей слезам.

Нарядное, с иголочки, метро

В потемках приоткрылось, как сезам,

Но мед, мешаясь с кровью, по усам

Течет, и всюду липко и мокро,

Мочала на колу и там и сям

Плывут по всем излучинам, осям,

Сквозь требуху сияет рыбий жир

И звезды, звезды-смоквы, как инжир,

Как град по перекресткам – скок-поскок.

И пуля-дура, если не в висок,

Летит тебе в затылок, пассажир.

Что ты забыл здесь? Пей томатный сок,

Иди сторонкой, дождь, идущий вкось.

Все сгинули. Лишь лиственницы скрип

Над быстриной, с обрыва. Или ось

Скрипит земная? Что это за тип

Там шастает? Олень, должно быть, лось…

Осетр и банка с паюсной икрой —

Зачем тебе художества сии

В столовой раскуроченной? На кой

Нам ворошить культурные слои,

С печурок этих снег сбивать клюкой,

Скворечник на поехавших столбах

Разглядывать, вздыхая день-деньской?

Все рухнуло. И мусор на столах.

Мосты и рельсы – что тебе до них,

Висящих сикось-накось на соплях

Незнамо где, как регулярный стих,

Как чей, уже не помню, млечный шлях?

Уходят в ягель доски-горбыли,

Ивняк, белея, зиждется впотьмах,

Заносит снег кобыльи корабли,

Просевший грунт еще заразных ям

И вот уже ни неба, ни земли,

Вот шпалы облаками затекли,

Оставив на помин лицейский ямб.

Но что нам эти косы, тот цветок

И тучки те жемчужные, старик?

Сознанья угасающий поток

Сковало льдом. Уже не только вскрик —

И всхлип немыслим. Канул в краснотал,

По льду растекшись кровью, тот квартал,

И только пустошь ягельного сна,

Страна забвенья, призраков страна.

Спит переименованный в Надым

Элизиум. Полярная луна,

Сова ли коченеет по-над ним

Прожектора ли выявился зрак

Бельмом в ночи – не все ли нам равно?

Но, может быть, и там веретено,

За нитью за нить сучит себе во мрак,

Скрипит как снег в предутреннем дворе

Скрипел когда-то? Может быть, и там,

Как утром в ноябре ли, в декабре

Сквозь мерзлое рядно оконных рам

Сочится свет, пьет масло фитилек

Лампадки, как сосет, синея, лед

Арктический заморыш-василек?

И длится, длится птичий перелет,

Над прорвою быльем заросших ям,

Где, как в потире хлеб Святых Даров,

Мы, верно, пропитались будь здоров

Сияньем, что течет по всем осям.

Переход

Не помню, был ли сладок он, не помню

Ни пепелищ родных и ни гробов

Отеческих, но не было огромней

Луны в окне общаги той, хоть что мне

Луна и самый зябкий из углов,

Какие согревали нас с тобою?

Тебя уж нет. Снесен, небось, и тот

Барак, но то безмолвье гробовое

Снегов и звезд нам было как исход

В масличный сад (картинка на обоях),

Где солдатня и стража, всякий сброд,

Трубящий рог и вытянутый рот

Иуды, что пришел для поцелуя…

И в молоко стрела моя уйдет,

Какую рифму здесь ни прицеплю я,

К плащу, что желт и едок, словно йод,

А если об огне, то аллилуйя

В сырых костях огонь Его поет.

Созвучия точнее не пролью я,

И вот он, дым отечества, плывет,

Но сладок ли? Так от кровопотери

Слабеешь и уже не разберешь,

Открылись ли таинственные двери

Иль попросту в беспамятство плывешь —

Как этот дым – к селениям пропащим

Где цепенел изгнанник-нищеброд

С волшебным фонарем своим ледащим.

Скажи мне, ад – предел Его щедрот?

Ответа нет. Но, кажется, обрящем

Мы там и этот сад и этот грот,

И в лунном, зыбком, стылом, шелестящем

Маслинами саду приобретет

Всяк родину свою, а вместе с нею

Все будет нам желанней и яснее

К земле обетованной переход.

Игорь Караулов

«Пришельцы из неведомой страны…»

Родился в 1966 г. в городе Москве, где проживает и по сей день. Окончил географический факультет МГУ. Работает переводчиком. Автор поэтических книг «Перепад напряжения» (2003), «Продавцы пряностей» (2006), «Упорство маньяка» (2010), «Конец ночи» (2017), «Ау-ау» (2018). Соавтор (вместе с Дмитрием Даниловым и Юрием Смирновым) сборника «Русские верлибры» (2019). Публиковался в журналах «Знамя», «Новый мир», «Волга», «Арион», «ШО», «Воздух», «Бельские просторы», «Плавучий мост», «Критическая масса» и др. Лауреат Григорьевской поэтической премии (2011), победитель Волошинского конкурса (поэзия; 2017). В последние годы выступал в качестве публициста в газете «Известия», «Литературной газете», на сайтах «Свободная пресса», «Русская iдея» и АПН.

«Царь небесный – злой, наверное…»

   Царь небесный – злой, наверное,

   а царица не такая.

   Не сулит нам чаны