Проклятое искусство - Козин Вадим Алексеевич

Трагедия Вадима Козина эпохи 1930—1950-х годов — в его, как теперь говорят, нетрадиционной ориентации. Сейчас в артистическом мире (по-моему, не только в нем) кичатся однополой любовью, она чуть ли не признак некой элитарности, а раньше за нее сажали! Конечно, подобное отклонение от нормы можно списать на проявление нездоровой наследственности в седьмом колене или на осложнение после какой-то болезни, но в случае с Козиным все было проще (или, наоборот, сложнее).

Физическую природу, физическую сущность певца ломали с самого детства. Сначала двоюродный брат показал, как надо заниматься мастурбацией и получать от этого удовольствие (ну, это «цветочки», через эту «болезнь» проходит большинство подростков). В ранней юности его соблазнила учительница русского языка. В кабинете следователя УКГВ в 1959 году в своем «признании» Козин писал: «Однажды в вьюжный, морозный вечер она дождалась меня (я закрывал помещение) и попросила помочь ей донести книги до ее квартиры, по формуляру я знал, где она живет, как раз недалеко от моего дома. Она пригласила хотя бы на минуту зайти к ней и, обогревшись у нее, уже идти домой. В ее комнате было страшно натоплено. На столе стоял кипящий самовар. Я не отказался выпить стакан чая и рюмку коньяку или какой-то желтой, страшно крепкой наливки. Я опьянел и, видимо, заснул, ибо, очнувшись, увидел себя лежащим на кровати без брюк и ботинок, а она лежала рядом со мной, почти раздетая, и держала в руках мой половой орган, пытаясь возбудить его. Затем она неожиданно взяла в рот мой член, я перепугался и начал вырываться, но потом почувствовал какое-то странное ощущение и возбуждение. Через минуту я получил удовлетворение. На меня напала дремота, что она делала со мной, я уже не помню. Помню, что она взваливала себя на меня, и я опять получил удовлетворение. Домой я пришел около 2 ч. ночи. (Похоже, такие подробности при написании «автобиографии» требовались следователем или сочинялись под его диктовку. — Б.С.) Эта связь с 35-летней женщиной продолжалась до нашего отъезда в Ленинград до 23 года. Выражалась она в подавляющих случаях — просто говоря, минетом. Я был истощен, мне она была уже противна, но бросить ее я не мог, она угрожала мне, что ей придется объявить моим родителям, что у нее должен родиться от меня ребенок. Я начал испытывать какую-то неприязнь к женщинам и теперь никак не мог представить, что я смогу жить каждый день или ночь с женщиной. Я думал, что половая связь с женщиной главным образом заключается в минете, а через ее половые органы — только для того, чтобы иметь детей».

Когда Козин ступил на театральные подмостки, восполнить «пробелы» в его половом образовании вовсю постарались старшие товарищи по эстрадному цеху. Тайны «мужской любви» раскрыл ему известный композитор, автор популярных романсов (см. подробнее в примечании к записи от 8.06.55 г. — Б. С.).

Артистическая богема довершила свое дело. С 1930-х годов Козин гастролирует по Союзу с разными эстрадными группами. Продолжу цитировать его «показания»:

«...B группе со мной ездило акробатическое трио: муж, жена и его брат, молодой интересный парень лет 26, чуть старше меня. Он был очень бледен, держался обособленно, любил быть один, не курил. А так как я не курю, то мне пришлось жить с ним в одном номере, и так почти всю полугодовую поездку. Однажды ночью после концерта, уже после месячного концертирования, в каком-то городе в гостинице в номере была одна широкая постель, а другая приставная койка. Он сказал, чтобы я шел к нему на кровать. «Расскажи, как ты любишь? Я знаю, что я тебе нравлюсь, а ты мне тоже нравишься. Но какой ты, расскажи откровенно, а я расскажу, какой я. Как ты раньше жил?» Я все ему откровенно рассказал. Он меня крепко, до боли обнял и, поцеловав, сказал: «Сегодня спи, а завтра будем разговаривать».

В течение нескольких дней он объяснял мне все «тонкости», но как ни заставлял меня быть «активным», у меня ничего не получалось. Несколько раз я был для него пассивным, но никакого ощущения от этого не получал. Я откровенно сознался, что больше не хочу ему давать. Мне было приятно лежать рядом с ним и, когда он уснет, самому себе проонанировать. Однажды он это заметил, стал меня в это время целовать. «Так вот что ты в конце концов любишь! Я — то же самое, я иногда люблю один представлять себе мужчину и онанировать». После этого разговора мы продолжали спать вместе, но никаких физических соприкосновений не было...»

Когда Козин начал выступать в Москве, у него появилась масса поклонников. Фанатики караулили певца у «черного входа», ему желали отдаться и женщины, и мужчины, считавшие его «активным». Мне кажется, что какое-то время он даже не видел между ними разницы.

Далее Козин признавался: «...хотя мне и нравятся юноши, я лишь мысленно представляю себя с ними пассивным, а физически я смогу, будучи рядом с ним, лишь проонанировать, а иногда даже мне достаточно посидеть и поговорить с понравившимся человеком, и, когда он уйдет, я один, мысленно представляя его, буду онанировать. Этот человек может лежать, спать рядом со мной, я к нему не прикоснусь, мне будет приятно, что он находится около меня. Такое же чувство я испытывал к женщинам, но здесь меня охватывал какой-то шок. Я знал, что общение с ней непременно должно окончиться половой близостью, но каждый раз передо мной возникал образ учительницы, и всякое чувство и желание сразу пропадало. Боязнь и стыд, что я опозорюсь в самый нужный момент, атрофировали мою волю и психику. И когда у меня были какие-то романы, я прерывал их до того дня, когда предполагалось сближение. Так окончился роман, нашумевший по всей Москве, с Мариной Расковой, Ниночкой Бадигиной и т.д.».

Если бы все это было написано не в кабинете следователя по особо важным делам... А так, что тут правда, что ложь — это, к сожалению, Вадим Алексеевич унес туда, откуда не возвращаются. Но будем довольствоваться хотя бы этими «признаниями», они тоже в какой-то степени помогают понять тайны его внутреннего мира:

«Я понял, что я человек ненормальный, неполноценный. Если в чувствах к мужчине я был более смелым, я знал, что самым худшим будет, если меня обругают психопатом, «не рыбой и не мясом», то в отношении женщины остаток моего мужского «Я» не мог перенести чувства стыда за мою неполноценность. Я озлобился...

Первые годы я получал вместо концертного гонорара, как говорят, на извозчика: 75 коп. В кино «Жар-птица», за Нарвской заставой, у Путиловского завода я пел 6—7 концертов после каждого киносеанса и получал за это полтора рубля.

В годы наибольшей популярности в Москве перед войной меня окружала масса молодежи. Я часто сидел с ними в ресторанах, заказывал на всю компанию ужин, оплачивал, а сам уходил к себе в номер. Никто из них мне не нужен был, я думал, пусть они посидят за мою юность и повеселятся. Сто, двести рублей для меня ничего не стоили, ибо я зарабатывал до 125 тысяч в месяц. Отсюда шли толки, что я развращаю молодежь пачками. Некоторые мерзавцы, которые кутили за даровым столом в ресторане, на следствии говорили обо мне несусветные вещи. (Вспоминаю, когда я издал свою первую, тоненькую, книжечку о Козине, один отставной генерал Комитета Глубокого Бурения поучал меня: «Ну о ком вы взялись писать?! Он же натуральный педераст! А вам известно, что на него в ЦК и другие органы письма шли потоком: «Примите меры, Козин развращает нашу молодежь!». — Б.С. )

Я по природе в половом отношении очень холодный человек, могу месяцами не удовлетворять себя. Соблюдению режима и распорядка дня обязывала меня моя концертная деятельность. С годами этот режим усиливался, сохранился он и до настоящих дней (напомню: до второго ареста в октябре 1959 года. — Б.С. ). Режим певца запрещает перед концертом принимать ванну, душ, иметь половые сношения. Перед началом концерта необходим трехчасовой отдых, с пробуждением ото сна за 2 часа до концерта. Так что что-либо позволить я мог себе лишь в свой выходной день, и то не всегда, ибо выходные дни в большинстве случаев падали на переезды из города в город...