Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 - Ян Мортимер

англичане ради спасения монарха принялись биться еще ожесточеннее. В последовавшей отчаянной драке у Эдварда разбили щит, и, казалось, что тот уже погиб. Однако, в критическую минуту, когда шотландцы, наконец, продвинулись, им выпало столкнуться с сэром Жилем д'Аржентайном, яростно метнувшимся навстречу на помощь суверену сквозь ощетинившиеся копья и вращающиеся топоры вражеской пехоты.

Потрясение от падения короля подействовало на англичан катастрофически, шотландцам же аромат победы вскружил голову. Люди Брюса сражались, словно безумные, дождем обрушивая на щиты и шлемы противника удары топоров. Оправданием им служили повешения членов семей и сожженные дома. Так ужасны казались звуки соприкосновения оружия с латами и сиплых пронзаний брошенных вперед копий, так чудовищны восклицания, крики, стоны и вопли, что многие солдаты покидали поле боя. Продолжающие сражаться топтали мертвые тела, их щиты покрылись кровью до степени невозможности прочитать девизы и различить гербы, кони погибших в слепой панике уносились в разные стороны, сталкиваясь с людьми, падающими от изнеможения от потраченных усилий, жары и недостатка сна.

И тут трубачи передового отряда англичан заиграли сигнал к отступлению.

«На них! На них! На них! Они проигрывают!» — победоносно кричали шотландцы, проталкиваясь с пиками наперевес и тесня нескольких, еще оставшихся на лошадях рыцарей. При этих возгласах на границе перехода и спуска леса к месту сражения возникли слуги из лагеря Эдварда Брюса, не принявшие участия в общем бою. Впавшим в неконтролируемый ужас англичанам показалось, что к ним приближается новая и свежая армия противника. Их пехотинцы были абсолютно деморализованы. Джон Барбур, шотландский священник, на основе рассказов очевидцев аккуратно изложил ход событий в своей длинной поэме «Брюс». Он записал, что некоторые из подданных Эдварда вплоть до последнего мгновения стояли твердо и не уступали ни пяди земли. Но все оказалось втуне, войско вышло из-под управления и в страхе рассредоточилось. Пытаясь спастись и бежать, солдаты тонули в протекающей позади поля реке Форт. Их убивали и при стараниях опять пересечь по направлению к своим телегам ручей Бэннокберн. Слишком тяжело для отступления закованные в доспехи сбрасывали их, чтобы уходить было легче. Шотландцы принялись убивать даже мальчишек, приглядывающих за вьючными животными и повозками, прибирая к рукам, все попадающееся на глаза.

Заметив нерешительность короля относительно следующих действий, граф Пембрук схватил поводья его скакуна и определил себе целью вывезти Эдварда к стоящему на севере от них замку. Это был единственный путь к спасению. Но, увидев, как Пембрук вытаскивает суверена прочь, сэр Жиль д'Аржентайн громко обратился к последнему. «Сэр, если зрение меня не обманывает, прощайте! Я не привык бросать битву и выбираю дождаться здесь своей участи и погибнуть, нежели позорно отступить!» С этими словами надежнейший из монарших солдат повернул коня, в последний раз поднял пику и устремился на шотландцев с возгласами: «Аржентайн! Аржентайн!» Гибель от копий шотландцев его иноходца и удар топора, подаривший храбрецу обессмертивший рыцаря достойный и желанный им конец, стали вопросом лишь каких-то минут. Пришли в движение лежащие на глубине связи верности, пять сотен сидящих на конях рыцарей собрались вокруг своего монарха с единственной целью — защитить его жизнь, подобно рою пчел, защищающих их королеву. Никто из этих всадников никогда прежде не находился в подобном положении, данное поведение лежало вне какой-либо логической или просчитанной стратегии. Они с безумной скоростью летели к замку, представляя мгновенно перемещающуюся стену закованных в сталь призраков, раскидывающих шотландских пехотинцев на всем пространстве поля сражения. Как бы то ни было, не все рыцари-всадники ускакали. Убедившись, что преследование врага больше монарху не угрожает, граф Пембрук и несколько вассальных по отношению к нему вельмож пришпорили коней и повернулись, дабы отстоять занятую территорию и отбросить шотландцев. Исходя из ограниченности имеющихся у нас сведений, можно думать, что среди них был и Роджер Мортимер.

Эта акция в тылу являлась самой опасной частью битвы, исключая самоубийственные нападения на противника графа Глостера и сэра Жиля д'Аржентайна. В процессе сопротивления натиску шотландцев погибло множество из людей графа Пембрука. Настал час, когда им пришлось бороться даже, чтобы отступить. Сам граф потерял скакуна и лишь пешком сумел покинуть поле брани. Роджеру так не повезло. Его окружили, обезоружили и взяли в плен.

Что случилось далее, покрыто для нас завесой неизвестности, но возможны гипотезы. Мортимер-младший приходился Роберту Брюсу троюродным братом, равно как и покойный граф Глостер. Также он являлся верным союзником графа Ольстера, на чьей дочери Брюс был женат. Роджера привели к шотландскому королю и обращались с ним со все должным почтением. Выкупа за Мортимера не потребовали. Вместо этого ему поручили доставить личную печать короля Эдварда и его щит, обнаруженные на месте столкновения, властелину в замок Бервик, как и тела графа Глостера и Роберта Клиффорда. Роджеру не выпало ни ощутить тяжесть выкупа, ни приходящую со смертью боль, он был осужден на затруднение в передаче знаков великодушия монарха шотландского монарху английскому.

*

Бэннокберн поразил англичан в самое сердце. Подобного разгрома никогда до сих пор не видели. Он разрушил последние следы присутствия в Шотландии чужаков и открыл север Англии для набегов соседей. А еще — стал зеркалом, отражающим влияние графов Ланкастера и Уорвика. У них появилось влияние, позволяющее требовать перестановок к королевских свите и хозяйстве. Графы жаловались, что через уже два года после смерти Гавестона Эдвард открыто пренебрегал Распоряжениями, что он назначал на должности людей, не достойных высоких почестей, что прощал долги, распоряжаться которыми не входило в рамки его полномочий. Кто-то всерьез опасался, что легкомысленное отношение Эдварда к установленным ранее Распоряжениям успело вызвать особенно сильный Божий гнев. Архиепископ Кентерберийский угрожал отлучением всем тем, кто не прислушался к их условиям, что и вылилось в разгром английского войска при Бэннокберне. Для рассмотрения проблемных вопросов в начале сентября в Йорке был созван парламент.

То, что Эдвард не слишком пострадал от данной сессии парламента обязано поддержке его верных сторонников, подобных Пембруку и Роджеру. Людей, чье мнение в качестве представителей монаршей свиты, обладающих значительным политическим влиянием, просто не могло сбрасываться со счета. Сподвижниками Мортимера выступали рыцари из Херефордшира и Шропшира, и, казалось, что он набрал тогда и стал использовать ту степень власти, что поможет ему отныне при каждом подворачивающемся случае. Парламентские слушания 1314 года прекрасно это проиллюстрировали. Со своих постов были сняты канцлер и казначей. Назначенные на их места не являлись королю врагами, а один совершенно определенно приходился другом Роджеру. С младшими чиновниками произошло то же самое. Пока раздавались призывы изгнать от двора Джона де Чарлтона, сидящие в Йорке депутаты